— Понятно. Воспоминания о трудовой юности…
В детдоме девочек учили шить и поварскому искусству, а мальчиков — слесарничать.
— Не помнишь, масленка в квартире была? — спросил Никита, не надеясь на положительный ответ.
— Масленка? — Полина наморщила лоб. — Почему ты спросил?
— Да так… просто, — уклончиво ответил Никита.
— По-моему, ты что-то недоговариваешь… — Взгляд Полины сделался подозрительным. — В нашем последнем телефонном разговоре Олег тоже завел разговор о масленке. Он позвонил мне, как только оказался в квартире.
Никита почувствовал, что у него вспотели ладони. Неужели удача?!
— О чем он говорил? — спросил Никита, стараясь унять нервную дрожь; им начал овладевать сыщицкий азарт.
— Злился.
— На кого?
— На самого себя. Что забыл заехать в магазин и купить машинного масла.
— Зачем?
— Ну, не знаю… Он не сказал. Может, дверные петли хотел смазать. А может, еще чего. Но это было сказано вскользь. Потом мы начали говорить о других вещах… — Полина вдруг всхлипнула. — Мы очень долго разговаривали… будто прощались. Потом я передала трубку Насте.
Двери в квартире и впрямь поскрипывали, в том числе и входная. Мог Олег выйти в магазин, чтобы купить машинного масла? Мог. Но почему тогда он смазал только засов? И наконец, где же все-таки масленка?!
Впрочем, вряд ли Олег решился бы выйти на улицу без охраны, вспомнил Никита письмо, — это означало самолично подписать себе смертный приговор. А Олега никак нельзя было назвать простофилей. Он всегда все рассчитывал и просчитывал до мелочей. И отличался постоянной настороженностью. Это было свойством его натуры.
Насколько Никите было известно, в первые годы занятия бизнесом Олег ночевал где угодно, только не в своей квартире. На него не раз пытались наехать по-крупному, но это было все равно что поймать ветер в поле. Постепенно он освободился от своих врагов — кого обанкротил, кого перекупил и привлек на свою сторону, а кому дал путевку на небеса, — но осторожности и предусмотрительности не утратил.
Впрочем, похоже, это ему мало помогло…
Никита вернулся к входной двери и достал из кармана большую красивую лупу в латунной оправе. (Как она очутилась в его квартире, он не имел ни малейшего понятия, — наверное, это был подарок кого-то из сослуживцев на день рождения; Никита случайно нашел ее в одном из ящиков старого буфета, и теперь лупа оказалась очень кстати.) Идея, которая неожиданно пришла в голову, показалась ему совсем уж сумасбродной, но он ведь должен был хоть что-то делать, изображая перед Полиной сыщика.
Никите не раз приходилось читать детективы (особенно последний год), чаще всего иностранные, в которых обстоятельно описывались фиктивные самоубийства в закрытых комнатах. А что, если и в случае с Олегом кто-то состряпал подобный трюк? Но это можно было сделать, лишь каким-то образом задвинув снаружи засов… который очень легко и свободно двигался в пазах, не скупо, кстати, смазанных маслом.
Мысленно посмеиваясь над собой — тоже мне комиссар Мегрэ; надо же, до чего додумался, — он начал внимательно изучать замки. И почувствовал необычайное волнение — есть! У него даже ладони вспотели. Похоже, его догадка не совсем уж фантастическая — в обеих замочных скважинах виднелись ворсинки!
Никита собрал их в небольшой пластиковый пакетик (что было весьма нелегкой задачей: пришлось вместо пинцета воспользоваться двумя зубочистками) и пошел на балкон, в мастерскую Олега. В одном из ящиков слесарного шкафчика лежал небольшой моток тонкого и прочного шпагата. Посмотрев на него через лупу, Никита почти перестал сомневаться в правильности своей версии — волокна, из которых был сплетен шпагат, имели ворсинки, похожие на те, что лежали в пакетике.
Он отрезал длинный кусок шпагата, пошел к входной двери и занялся странными манипуляциями: накинув шпагат на рукоятку засова, который был расположен между замками, он пропустил свободные концы через замочные скважины и с удовлетворением улыбнулся. А затем позвал Полину.
— Сейчас я покажу тебе фокус, — начал Никита, едва сдерживая торжество. — Смотри…
Он закрыл входную дверь, с силой потянул за выпущенные наружу концы шпагата, и засов, мягко щелкнув, встал на свое место. Изнутри раздался приглушенный возглас. Теперь уже Никита тянул за один конец своего нехитрого приспособления, и вскоре кусок шпагата оказался у него в руках.
— Открывай, — сказал он Полине.
Дверь отворилась, и Полина уставилась на Никиту своими глазищами, которые стали еще больше, уж неизвестно отчего — от удивления или страха.