— Не слушаешься.
Раздаётся фырканье.
— За это король меня и любит, мамочка.
— Просила же, не зови меня так!
Голос твёрдый, но нежный. Как облака или воздушная вата. Не отказалась бы я сейчас от кусочка. Да и отчего нет? Раз я в парке аттракционов, то могу позволить. Только карусель мне эта не нравится…
— Чего она так лыбится? Пугает.
— Ш-ш-ш! Держи крепче, а то ударится!
— Тяжёлая. Будто мешок с мукой тащу, как когда-то дома.
— Окажешься там, если не сделаешь, что велено.
— Вряд ли прутья вонючей решётки можно назвать домом.
Кружит и кружит. Когда уже моя остановка?
Слезть хочу. Укачало на этой качели!
— Ох!
— Вот же брыкается!
— Держи!
— Да, держу! Держу!
Я спрыгиваю с карусели и падаю.
Почему так мокро и щекотно в носу?
— Она же сейчас захлебнётся, Рута! Голову придержи!
И что это за треск?
— Клянусь ушами и хвостом, если она заблюёт моё платье, то я с тебя всю пыльцу сдую!
— Погоди, неугомонная! Сейчас… есть кое-что.
Хлопок.
Кожу лица щекочут хвостики милых котиков, и я постепенно отключаюсь.
— Чары сна? А сразу нельзя было?
— Нет. Это незаконно. Она же наполовину человек.
— И ты их применила. Аврора, да ты та ещё злодейка!
— Выбора не осталось.
Голоса всё дальше и дальше.
— Лучше бы ты по голове её легонько книжкой стукнула…
Сознание схлопывается, и всё погружается в черноту.
Глава 26 Театр для кукол
Когда ты слишком хорошо знаешь своего ближнего, знаешь его слабости, жуткие мечты и чаяния, управлять им становится до смешного легко.
Патрик Несс, «Война Хаоса»
В голове гул. Будто кто-то просверлил в ней дырку, и там гуляет ветер. Виски давят так, что, кажется, мозгу тесно в черепной коробке. Пытаюсь разомкнуть веки. Каждое движение глаз причиняет боль. Я кряхчу и морщусь. В отдалении слышу голоса. Похоже на спор. Не разобрать. Пахнет кофе. Принюхиваюсь, и желудок тут же протестует. Заставляю себя пошевелиться и оглядеться. Передо мной расплывчатый деревянный стол с кучей бумаг, часть из которых испачкана коричневыми кругами от кружки.
Я сижу на кресле в центре уловимо знакомой комнаты. Вдоль стен расставлены книжные шкафы, переполненные папками и колбами. Пытаюсь повернуться. Голова всё ещё кружится, как на карусели.
Официальное заявление: с сегодняшнего дня я ненавижу парки аттракционов.
— Она очнулась, Аврора! — Слышу шуршание одежды и приближение шагов. — Говорила же, что люди крепкие, ведь не зря сразу мне понравилась.
Этот говор…
«Ты мне сразу понравилась, Фэй.»
Рута?
— Ты ведь нос воротила от неё, как в кустах увидела с принцем.
— А чего они прятались?
— Вы же понимаете, что если сюда кто-то войдёт, то разразится скандал, дорогуши? — вклинивается между ними высокомерный тон.
Хранитель?
— Для этого ты и нужен, чтобы стоять на стрёме, глупыш. Если не хочешь, чтобы мы с Авророй поведали, куда надо, как ты позволяешь проносить товары из Трущоб да думаг, нелегально. — Тонкий мужской смех разносится эхом по каменному помещению. — Чего скалишься? Много заработал, пока мимо казны проводил поставки? Спорю, да.
Зевс дери! Да это же Распутье Душ!
И какие ещё поставки?
Что происходит?
— Достаточно, Рута. Отпусти его. Ему ещё долго служить короне. Нескоро успеет потратить заработанное.
Я пытаюсь сесть повыше. Со второй попытки это получается. В сказке карета превратилась в тыкву, а в жизни овощем, выходит, уготовано стать мне.
— Дамы, — произношу, еле ворочая языком, — что за спектакль вы устроили?
Передо мной появляется обеспокоенное лицо Авроры. Она наклоняется ближе. Длинные пряди волос выпадают из-за ушей, и с них осыпается волшебная пыль.
— Простите, леди Фэй, — её тонкие пальцы касаются моего лба и ощупывают затылок. Когда она нажимает на шишку, я ойкаю. — Мне и Руте пришлось увеличить концентрацию думажного сбора и отсоединить трубки, чтобы никто из гостей не заметил, как мы с вами уходим.
— Уходим? Не уверена, что я шла своими ногами, — уже более внятно отвечаю я с раздражением. — Похоже на похищение.
— Оно и есть, — Аврора отходит и присаживается в поклоне. — И нам очень жаль.
Рута оттягивает её в сторону и ставит руки на ручки моего кресла, зажав в капкан. Курносый нос подёргивается и втягивает воздух.
— Не чую страха.
— А стоит бояться? — выдерживаю прищуренный взгляд.