— Звучит паршиво. Папа ненавидит эту дрянь. Кривится каждый раз, когда произносят название. Говорит, что чистые заразились человеческими слабостями, ступив на их землю.
Папа. Интересно, он опять задержится на работе? Скорее всего. Придёт, когда я лягу спать, чтобы вновь не схлестнуться в споре. Впрочем, ничего нового.
— Детка, что у вас произошло? Зачем принц приходил к нам?
Я всё же рассказываю подруге подробности и чувствую себя ещё отвратительнее, чем прежде.
— Келл, я просто хочу, чтобы меня воспринимали всерьёз. Да, эта затея очень рискованная и веет наивной верой в свои силы, но он даже не дал мне шанс! Вспомни, как несколько лет подряд я уговаривала его на подачу заявку в Гончих? Бьюсь об заклад, что он праздновал всякий раз, когда мне отказывали.
— Не говори так. Твой отец не идеал, но, если бы его любовь к тебе измерялась звёздами, то во всём Млечном пути их попросту не хватило бы. — Она сдыхает. — Порой родители бывают слишком… переживательны.
Голос подруги сникает, и я ощущаю укол совести. Она никогда не получала заботы от своей семьи. И каждый раз, когда мы с папой ругались, Келли принимала всё близко к сердцу и старалась нас быстрее примирить.
— Прости. Ты права. Я поговорю с ним утром.
— Вот и славненько! — повеселев, щебечет Келли. — Ох, прости, Вито на другой линии. Приходи завтра в офис, ладно? Напою тебя чаем с пирожными.
— Хочешь, чтобы я превратилась в шар и однажды не смогла выйти из агентства, вечно выполняя всю работу за тебя?
Подруга прыскает в трубку.
— Ваша дедукция, Фэй Мэтьюс, впечатляет!
— А меня впечатляешь ты, когда ешь столько сладкого и не толстеешь!
— Ой, заткнись! Спокиноки, детка.
— Споки!
Я завершаю вызов и сажусь на край кровати, уперев локти в колени. В голове вертятся варианты диалогов на утро, и ни один не кажется достаточно взрослым. Телефон опять вибрирует. Наверняка это Келли отправила мне фотку в пижаме или забавную картинку. К удивлению, вместо котиков на экране я вижу сообщение от отца:
Ты в деле, Фэй. Жду тебя завтра в офисе.
Отоспись. Нам предстоит многое обсудить.
Перечитав сообщение раз пять, не меньше, я ещё с минуту продолжаю пялиться в уже автоматически заблокированный чёрный экран.
«Ты в деле, Фэй.»
Я в деле.
Зевс меня дери!
Часть меня хочет прыгать от радости, а другая всё ещё не отошла от шока, поэтому побеждает третья: та, что до смерти устала. Я ложусь поверх покрывала, и руки Морфея медленно утягивают меня в мир грёз. Когда тело готово упасть в его объятия, я слышу красивый женский голос. Он напевает песню, слова которой кажутся знакомыми, но не до конца внятными. Будто их поют на дне глубокого колодца, а у меня нет ведра, чтобы их достать.
Спи, покуда окутан чарами…
Я свяжу твои кости лентами,
Кости вмиг обратятся алыми
И распустятся в пышном вереске.
Почему мелодия столь знакома?
Дорога с ответами отдаляется, сознание сворачивается клубком и проваливается в сон.
Глава 7 Когда прошлое настигает
Есть шип у розы для врага, А у барашка есть рога. Но чистая лилия так безоружна, И, кроме любви, ничего ей не нужно. Уильям Блейк
Субботнее утро. Ветер лениво колышет деревья за окнами кухни. Лучи солнца пробиваются сквозь зелёную листву и бликами перескакивают по стеклянной посуде на полках. Цветы в горшках, распахнув объятия, тянутся всем своим нутром к ультрафиолету. Из радиоприёмника доносится зажигательная кантри-песня. Приятный голос фальшиво подпевает, путаясь в словах. В духовке запекается пирог, разнося аромат яблок с корицей по дому. Молодая женщина, неуклюже пританцовывая, хлопает в ладони над мойкой, и белое облако взлетает вверх. Она несколько раз чихает и звонко смеётся собственной неуклюжести, отмахиваясь от взвеси муки в воздухе. Вслед за этим вытирает руки о фартук и отряхивается, но в результате ещё больше пачкается.
Внезапно со двора доносится собачий лай, будоража соседей, что сладко нежатся в своих постелях в столь ранний час. Пёс подбегает к двери со вставными стёклами и прыгает с лапы на лапу, будто пляшет на горящих углях.
— Гулять, Патрик! Рано!
Патрик жалобно скулит в ответ.
— На меня твои трюки не подействуют, Мистер Суетолог!