Хозяйка грозит ему белым пальцем, и он с грустью ложится на землю, уткнувшись носом в косяк.
— То-то же, — кивает та и направляется к верхним ящикам. — Так, и куда я задевала сахарную пудру?
Отметается банка за банкой, и за шумом склянок прячется приглушённый щелчок входной двери. Не отвлекаясь от поисков, хозяйка окрикивает:
— Фэй Мэтьюс! Если ты думаешь, что я тебя не слышала, то ошибаешься! Передавай Келли привет и помни про комендантский час!
Ответа не слышно.
— Уф, что за подростки, — бурчит она себе под нос и довольно улыбается: — Нашла!
Срабатывает таймер. Тыльной стороной ладони домохозяйка заправляет выпавшую светлую прядь из пучка, и след от муки остаётся на её щеке. Она ставит банку с пудрой на столешницу и идёт на раздражающий писк.
— Да слышу, слышу!
Патрик рычит. Хозяйка настораживается и оборачивается в сторону двора.
«Снова забрёл соседский кот?» — проносится в её голове.
Она подходит к духовке, выключает её и решает проверить пса. В последний раз их пушистый член семьи так старался добраться до перепрыгнувшей через забор белки, что прорыл подкоп. Он обожал копать: не собака, а крот.
Подойдя к двери, хозяйка раздражённо упирает руки в бока. Патрик сидит с опущенной мордой и напряжённо прижимает уши. Грызуна поблизости не видно. Только тот, что перед ней.
— Что нагавкаешь в своё оправдание?
Его остекленевшие глаза поднимаются и вглядываются внутрь дома, будто под гипнозом. В груди холодеет. Хозяйка резко разворачивается. Никого. Сердце скачет, как на русских горках. Она вздыхает и почёсывает затылок. Ей становится неловко из-за разыгравшейся фантазии, и нервный смешок вырывается сквозь сжатые губы в качестве доказательства. Пока мысли освобождаются от лоз тревоги, из духовки распространяется манящий аромат. Запах приятно расслабляет и дарит предательское чувство безопасности.
Что-то падает под ноги и со звоном разбивается. Испуганный взгляд находит осколки сосуда. Иссиня-чёрный дым выползает из него, подобно головам гремучих змей. Кухня моментально погружается во мглу, похоронив в себе всё вокруг. В воздухе искрится магия. Ледяные пальцы Танатоса словно касаются затылка, находя отклик в мурашках вдоль позвоночника. Расширенные зрачки пытаются вглядеться в черноту в поисках незваного гостя, но его обнимает тьма. Женщина понимает, что защитные чары бесполезны. Её дрожащая ладонь нащупывает ручку во двор.
«Нужно запустить…»
Чья-то рука в перчатке зажимает рот, и острое лезвие входит под рёбра, отражаясь жуткой болью. Крик застревает в горле. Внутренности и мышцы сжимаются в попытке остановить продвижение острия.
Всё тщетно.
Она сопротивляется, но силы стремительно заканчиваются. Запах думага смешивается с ароматом выпечки и заполняет трепыхающиеся в агонии лёгкие. Хаотичными движениями хозяйка пытается схватить напавшего, и клинок, как ответ, глубже входит в плоть. Слабость нарастает с дикой скоростью.
«Яд! Почему сейчас?»
Конечности немеют. Происходящее становится похоже на кукольный театр. Тело больше не принадлежит ей. Оно падает на пол, и от удара перед глазами вспыхивают искры. Песок жизни утекает из часов, и нет никого поблизости, кто бы мог их перевернуть, подарив драгоценное время. Дыхание слабеет с каждым вдохом, и вместе с ним выходят остатки надежды.
Убедившись, что смерть вот-вот поцелует жертву, хищник растворяется в дыму.
С пола доносится хриплый вдох. Собака воет и бьётся о дверь. Ещё один вдох. Сердце борется из последних сил, став врагом самому себе. Вместе с ударами оно выталкивает кровь, которая так ценна в эти минуты. Вдох с булькающими звуками. Багровая лужа увеличивается с каждым новым сокращением сердечной мышцы. Вдох. Раздаются быстрые шаги по лестнице вниз. Вдох.
«Мне так жаль…»
— Мама, откуда столько дыма? Ты опять забыла выключить духовку? Я же просила ставить таймер!
Последний вдох, и сознание уносится на край света.
— Мама! — окованный ужасом вопль заполняет каждую щель и впитывается в стены, оставаясь там навечно. — Мама!
Девочка падает подле тела матери, пытаясь заставить его двигаться, как кукловод свою марионетку. Ей ещё предстоит осознать, что на сегодня все роли уже сыграны.
Глава 8 Эрик Сати
Кто злится на свою боль –
тот непременно её победит. И. С. Тургенев,
«Отцы и дети»
Субботнее утро. Чикаго разделён стеной ливня. Погрузившись в потоке мыслей, я проезжаю нужную остановку и бегом возвращаюсь под разъярёнными тучами, выжимающими воду без передышки. Обувь насквозь промокла, одежда прилипла к телу, а волосы превратились в мочалку. Я укрываюсь под строительными лесами вместе с такими же счастливчиками без зонта и пытаюсь отдышаться. В голове по кругу бродит одна и таже фраза: я в деле. Ощущение, что если перестать её повторять, то всё окажется сном. Расследование убийства тёмного принца в наших руках, и это кажется чем-то невероятным. И не просто убийство! Мы будем вести самое громкое дело последних лет! О нас узнают все от волшебных земель до самых тёмных уголков закрытых кварталов. Если справимся, то непременно расплатимся с долгами и заработаем громкое имя.