Сдерживаю улыбку и открываю снова шкаф, достаю там три деревянные чашки, из-за чего снова ловлю на себе странный взгляд мальчика.
— Зверь будет есть из нашей посуды?
Тиль, может, Зинку-то и не слышит, а вот она-то наоборот. Вон как усы после его слов агрессивно встопорщились.
— Где ты тут усы увидела, безешка? — снова читает мысли, нарушая мои личные границы. — И убогому этому скажи, пусть сам со своего ведра хлебает. Ну-ка давай, накладывай мне кашки. Ням-ням! — вооружилась найденной где-то чайной ложкой рыжая бестия.
— Какого ведра? — машинально переспрашиваю, но сама подхожу и накладываю в три миски кашки… Страшно-черной, но запах довольно приятный.
Живот урчит, а сама я с опаской подношу ложку ко рту. Две пары глаз внимательно наблюдают за мной, почти заглядывают мне в рот. Ну-ка, попробуем местные харчи отечественного производства. Ой, как бы самой не травануться, туалет-то местный я еще не видела. Чую, ждут меня трудные времена.
Каша вышла не такой уж и плохой, как все ожидали, вот только мне бы сахару. Всё же сладкое — это моя слабость, эх, оттого и спасательные круги на талии. Незаметно пытаюсь потрогать себя за отъеденные килограммы, но две пары глаз периодически нет-нет, да зыркают на меня, так что конфуза было бы не избежать. В общем, оставляю это на потом. Надо бы разузнать, есть ли тут аналог весов.
— Ну лады, не умрем, — фыркает Зинка, облизывая чашку до самой последней рисинки, а затем поднимает свой любопытный черный нос, принюхиваясь в воздухе и демонстрируя свою измазанную в каше мордочку.
— Не велика беда, — закатываю глаза, но говорю еле слышно, а то от этой язвы сто-пятьсот слов в ответ потом услышать можно.
Вот же вредная белка попалась. Нет, чтобы песель какой вместе со мной в портал вошел, так нет же, подсунули боги или кто там пакость белочью.
— Но-но-но, — тут же откликается она на мои мысли, облизнув при этом юрким язычком чашку снова. — Я, между прочим, полезная, нашла для тебя кое-что по спецзаказу.
Поднимает лапку вверх, приподнимает нос и движется в направлении, одной ей ведомому. Юркает туда-сюда по полкам, заглядывает во все банки, прикрывает глаза, а затем восклицает:
— Бинго! Зырь, че надыбала, — даже приплясывает на месте от избытка эмоций.
Ее гопнический сленг начинает меня умилять, особенно, глядя на тщедушное в противовес голосу тельце.
Подхожу ближе, в это время Тиль как раз наслаждается кашей, ест медленно, смакуя каждую ложечку. Это вызывает во мне жалость, неужели его совсем здесь голодом морили?
— Что тут? — вздыхаю и зеваю, прикрывая ладошкой рот.
А затем, взглянув на содержимое банки, на которую указывала Зинка, ахаю и беру ее в руки. Пыльца! А это что значица? Мед! Белка пытается своими лапками оттяпать у меня вожделенную вещь, поддевает коготочками крышку, но куда ей, тщедушной. Забираю обратно и проворачиваю деревянную крышку, а затем наклоняюсь, почти засовывая нос внутрь. Ммм! Вот это запах! Каюсь, до меда я охочая бабенка, как любил поговаривать мой бывший. Настроение при мыслях о Егоре тут же начало было падать, но в голову резко ударяют идеи. Веером по кругу перед мысленным взором проносятся рецептики, в которых фигурирует мед, и руки, как это обычно бывает при моих озарениях, тут же начинают чесаться. До того сильно хочется воплотить всё это в жизнь!
— Тиль, а у нас вообще бывают посетители? — сразу же спрашиваю у своего незаменимого помощника, который в этот момент как раз, подражая недавним действиям белки, облизывает чашку подчистую.
После моего вопроса мальчишка приоткрывает глаза, а затем, когда смысл до него доходит, его лицо тут же смурнеет. Он ставит пустую чашку на стол, берет в руки ту, куда он налил настоявшуюся воду из заваренных трав, грустно вздыхает и только потом отвечает:
— Бывают, но редко, да и мало кто возвращается, госпожа. Мы ведь комнаты постояльцам не сдаем, да и Орния, скажу вам по секрету, — последнее наклоняется и говорит мне шепотом, воровато оглядываясь по сторонам, — готовила хуже вас. Ваша каша просто объедение, госпожа. Честно-честно.
От комплимента я краснею, но тут же поджимаю губы. Так, Ленка, не время обтекать тут лужицей, нужно положение спасать. А то теперь-то мне тут жить и дела вести, не в хлеву же, как свиньям, ночевать, да и денежки я хрустящие ой как люблю. А оно самое, это положение, выходит, еще плачевнее, чем я предполагала. Мысленно потираю руки, предвкушая, какие устроим тут изменения.
— Ничего, проведем модернизацию, ребрендинг и озолотимся, Тиль! — пытаюсь подбодрить понурого мальчишку, белка в это время продолжает нагло лазить по банкам, не обращая на мой выразительный взгляд никакого внимания.