Спустя пару минут кусты на краю полянки раздвинулись, оттуда выбрался Заточка с автоматом наизготовку. Одежда вокруг пулевого отверстия на правом плече пропиталась кровью. Порученец затравленно огляделся, чуть не на четвереньках подобрался к старой осине, выглянул. Ни звука, ни движения… Куда Мазай делся — притаился или сбежал? Или сдох? Вроде Заточка слышат треск ветвей и хруст шишек под ногами, но это могли быть последствия взрыва. Порученец ждал долго, всё было тихо, и ничто не шевелилось, только изредка налетающий ветерок колыхал ветки над головой. Наконец он решился — выпрыгнул из-за дерева, широко повёл стволом, прочертив очередью полянку с дубом и этим гадским кустом, на котором ещё болтались обрывки куртки. Ничего.
Прекратив стрелять, но не опуская оружия, Заточка приблизился к дубу.
— Выходи! — нерешительно позвал он, понимая, как глупо это звучит.
Тишина была ему ответом — обычная насмешливая тишина Зоны.
Заточка выпрямился, отпустил автомат и скривился, схватившись за раненое плечо.
— Сука! Гад пархатый! — пробормотал он, обходя дуб. Мазая не было, следы вели в лес.
Прикрывая рану ладонью, Заточка поспешил дальше и увидел мёртвого Болта. Ругаясь, порученец вернулся к оврагу, брезгливо заглянул в развороченную яму. Среди выжженных кустов лежал ещё один труп, вернее, то, что от него осталось. Маргошу разнесло чуть не в клочья — такое впечатление, что граната взорвалась прямо у него на спине.
Мысли Заточки лихорадочно метались. Мазай пропал, эти двое убиты. Слон такого не простит — замочит на месте, если верный Заточка припрётся к нему с такой вестью. Ну так хозяину и незачем знать всё. Хромой-то ранен, Заточка его задел, с оружием и снарягой у Мазая плохо — не мог из Лесного Дома много утащить, — один, помощи ждать неоткуда… Сдохнет, это уж как пить дать. А если не сдохнет — забьётся в самую дальнюю вонючую щель Зоны, чтобы только Слон не прознал, на долгие годы. Да нет, сдохнет, поправил себя Заточка, вернувшись к ельнику и подняв с мокрой от крови травы пистолет Болта. Уже сдох! В аномалию угодил, в холодец — вот как! Маргошу с Болтом подстрелил, нехристь, самого Заточку подбил, но тот в долгу не остался: ранил Мазая, а после толкнул прямиком в холодец. Заточка может, он даром что тощий — а жилистый и ловкий, как чёрт, Слон это знает, он-то видел, как Заточка тогда разобрался с Вороном… Значит, решено: холодец. Растворило Мазая всего, даже косточек не осталось. Слон, может, засомневается, но… поверит в конце концов — а что ему делать? Заточка его убедит, Заточка хитрый.
Змеёныш проспал почти сутки, и всё равно, когда очнулся, его немного знобило. Похлопав себя по щекам, он вылез из дупла и осмотрелся.
Был ранний вечер, солнце стояло низко над деревьями, подсвечивая кроны багрянцем. В подлеске сгущались сумерки. Змеёныша ещё качало, но он отдохнул, поднабрался сил — и ощущал зверский аппетит и жажду. Сориентировавшись, он зашагал через лес к ближайшему схрону. Мазай уже там, никакой Слон не остановит Мазая, в этом Змеёныш уверен. Шагая сквозь чащу, он сорвал пучок листьев заячьей капусты и сжевал, чтобы немного уменьшить голод.
До поросшей осинами и берёзами балки добрался быстро. Вот и большое бревно, маскирующее вход. Но что-то тихо тут… Змеёныш замедлил шаг, прислушался, осмотрев негустой лес, бегом кинулся к поваленному стволу и ужом проскользнул в нору.
Внутри никого не было.
Главное — никаких следов Мазая. Пол устилал ровный слой нанесённых ветром листьев и грязи, по которым много дней никто не ходил.
Значит, сталкер в избушке, сказал себе Змеёныш. Он приподнял лист жести, вытащил брикет пайка, разорвал упаковку и впился зубами в кусок вяленого мяса. Не успев дожевать его, сломал шоколадку, сунул в рот несколько коричневых квадратиков.
Долго здесь оставаться нельзя. Со времени побега прошло около суток, много чего могло случиться. Мазай ищет его… Змеёныш нахмурился. Понятно, что в дупле сталкер не мог отыскать беглеца и осматривал схроны — так почему не оставил знака, что был здесь? Змеёныш облизал губы, рукавом вытер подбородок. Сунув за пазуху остаток пайка, положил железный лист на место, присыпал землёй — и вылез наружу.