Двигалась она так же стремительно, как и говорила. Круглый, коротконогий Фима едва за ней поспевал. В лифте, он открыл рот, чтобы спросить к кому они едут, показала глазами на решетку переговорного устройства и прижала палец к губам, дескать, здесь все прослушивается.
Номер состоял из гостиной и спальни. Мебель в гостиной напоминала интерьеры кремлевских дворцов: сафьян, карельская береза, бронза… Темные картины в золоченых рамах и чайные розы в хрустале подчеркивали эксклюзивность апартаментов.
Мария заглянула в ванную, включила воду. Потом выдернула провод из телефонного аппарата. И только после этого сказала:
— Добро пожаловать, товарищ Блюм! Хотите выпить? Есть текила пятилетней выдержки. Очень хорошая. Рекомендую.
Из всех спиртных напитков Фима предпочитал простую водку. За компанию с женщиной он мог выпить и сладкого вина. Что касается всякой экзотической выпивки, то ей он не больно-то доверял. Чаще всего эти хваленые напитки пор вкусу и по запаху напоминали самогон не лучшего качества. Но глоток спиртного был сейчас как нельзя кстати.
— А нет у вас водки. Эту текилу ведь пьют как-то по-особому…
— Ничего особенного, — трескуче рассмеялась Мария, — Все эти заморочки типа «лизни, глотни, кусни» для гринго[6]. Мы, мексиканцы, пьем текилу, как вы русские водку — залпом и без всякой закуски.
Она достала из бара непочатую бутылку и два тяжелых стакана, отвернула пробку и плеснула в стаканы прозрачную жидкость. В воздухе запахло самогоном.
— За приятное знакомство.
«Вот это еще большой вопрос, — подумал Фима, но текилу выпил. Вкус напитка был лучше, чем запах, но все равно керосин.
— Приготовляется из сока синей агавы, древний индейский рецепт, — пояснила Мария.
— А из чего приготовляется та гадость, которую мне вкололи ваши люди, чтобы я потерял сознание и при этом вел себя как нормальный человек?
— Пайота, — улыбнулась Мария, как будто речь шла детской присыпке, — кровь души. Брухо[7] применяют ее, чтобы отделить духовную субстанцию от физической, и спаси первую от разрушения в критические моменты. Действие этого снадобья ограничено во времени и не ведет к необратимым изменениям. Мои друзья прибегли к нему для вашей же пользы. Вы могли стать жертвой сил, которые нам противостоят.
— А разве та сила, которая огрела меня по башке, лучше? Головорезы, которые затащили меня в общагу ваши люди?
— Диас и Санчес простые деревенские парни, что с них возьмешь. Вы напали на их след, мешали им выполнять, хотели их задержать, а может быть и устранить. Что им оставалось делать? Но поверьте мне, убивать вас никто не хотел. Мы собирались просто изолировать вас на некоторое время.
— Чтобы спокойно замести следы убийства.
— Диас и Санчес никого не убивали.
— Значит, это вы пришили бизнесмена или кто-то другой из вашей банды.
— Мы не банда и здесь не для того, чтобы убивать.
— Хорошо, хорошо, я вам почти поверил, и совсем поверю, если расскажете для чего вы здесь, — сказал Фима, плеснул на дно стакана еще текилы и откинулся в кресле, всем своим видом давая понять, что готов выслушать самые невероятные объяснения.
— Мы здесь для того, чтобы найти одну вещь, которую у нас украли. Не стану скрывать, что она имеет для нас большое значение. Это, можно сказать, национальное достояние.
— Вы хотите сказать, что представляете интересы мексиканского правительства?
— Не совсем так. Эта вещь принадлежит не государству, а определенной части общества, самой бедной, самой угнетаемой, но без которой Мексика не была бы Мексикой. Я говорю об индейцах.
— Значит вы индейка, то есть, простите, индианка, или как там?
— Нет, я из креольской семьи, но я поклялась до конца жизни бороться против эксплуататоров за социальную справедливость. Вы же советский человек, вы должны меня понять. Я не верю в то, что народ, давший миру Ленина, может отступиться от его идей. То, что у вас сейчас происходит — это временное затмение. Вы переболеете этой капиталистической лихорадкой и прозреете. Весь мир продолжает в вас верить. Все человечество смотрит на вашу страну с надеждой. Да, я родилась в буржуазной семье, но я горжусь тем, что у меня хватило сил вырваться из этого болота и влиться в ряды борцов за свободу всех угнетенных. А у нас, в Мексике, самые угнетенные — это индейцы. Я не скрываю своих убеждений. Я — марксистка и, если хотите, хуаристка[8]. Нельзя быть патриотом Мексики и не отстаивать интересы коренного населения.
— Не так чтоб уж очень хочу. Все мы капельку хуаристы, но это еще не повод для того, чтобы хаять папу с мамой. Это как-то не по-божески.
— Я атеистка.
— А Ленин почитал родителей, хотя у них не все было чисто по части пролетарского происхождения.
— Не будем сейчас дискутировать на эту тему. Вы ведь детектив? Вы работали на Вартанова и в курсе его дел?
— В какой-то степени да, но его убили, и я не уверен, что это не ваших рук дело.
— Я хочу попросить оказать нам одну услугу — помочь разыскать пропавшую вещь.
— Прежде чем сказать «да» или «нет» я должен знать все о вас и еще больше о пропавшей вещи.
— Скажем так, мы организация, которая борется за права коренного населения Мексики. Мы не сепаратисты, но хотим, чтобы территории, где живут индейцы, управлялись самими индейцами. Мы не сторонники вооруженной борьбы, но если власти не прислушаются к нашим требованиям, мы возьмем в руки оружие…
— Спасибо, я все понял, — прервал Фима пламенную речь хуаристки, и вынужден вам отказать. Бороться за права угнетенных очень благородно, но у меня сейчас нет времени. До свидания. Желаю успехов, — Не без сожаления он выбрался из объятий мягкого кресла и хотел уйти, но Мария схватила его за рукав и как мальчишку бросила обратно в кресло.
— Мы можем заставить вас работать на нашу организацию. Вы задолжали Вартанову крупную сумму и убили его, чтобы не платить. Диас и Санчес задержали вас, когда вы убегали с места преступления. Они могут выступить как свидетели. Он, конечно, был паразит и эксплуататор, но даже ваша продажная власть вынуждена бороться с убийцами. Вы нас выслеживали, и мы за это можем с чистой совестью сами убрать вас. Мы можем сделать так, что вы просто-напросто покончите жизнь самоубийством. Но мы не хотим вашей смерти и предлагаем вам сотрудничество на очень выгодных условиях. Двадцать тысяч долларов вас устроит?
Фима желудком почувствовал опасность, которая исходила от этой мексиканской девки и которой поехала крыша, но ему было стыдно признаться в этом даже себе самому. Если тебя насилуют, как говорила Нинель, и ты ничего не можешь с этим поделать, то попробуй расслабиться и получить удовольствие. Он плеснул себе еще текилы, выпил залпом и сказал:
— Двадцать пять. Но без всякой идеологической трескотни. У меня на нее аллергия. Если уж так свербит, спойте «Кипит наш разум возмущенный» и выпустите пар. Скажите мне прямо, что за вещь вас интересует и, почему вы преследовали виноторговца?
— У него в руках оказалось ювелирное изделие, золотая фигурка пернатого змея Кукулькана из храма древнего народа майя в городе Паленке. Она была спрятана нашими людьми у него на вилле в Испании, но две недели назад пропала оттуда. Мы хотели заставить его вернуть это достояние истинным наследникам. Для этого в Москву приехали Диас и Санчес. Они владеют искусством на расстоянии управлять мыслями других людей. Для этого они сначала поселяют в душе человека свои сны, которые затем прорастают в его сущность. И тогда человек перестает быть собой. Он становится рабом снов и с их помощью его можно заставить все что угодно. Мы хотели, чтобы Вартанов сам пришел к нам и рассказал, где прячет змея. Диас и Санчес уже довели его до нужного состояния. Он ехал сюда, ко мне на встречу, и вернул бы нам Кукулькана, но вам как раз взбрело в голову убить его.
8
Последовательница идей Бенито Хуареса (президент Мексики в 1867— 1872 гг., борец за социальные и политические права коренного населения)