Оставалось осмотреть наконец лабораторию, наверняка нуждающуюся в хорошей уборке, пролистать рабочие журналы и устроить ревизию в кладовой материалов и реагентов.
— Пусси, — сказала Камилла, когда они вышли из обители брата Мартина, — если тебе не трудно, сходи, пожалуйста, к главному целителю, спроси, когда у него найдётся полчасика для меня. Не хочу тратить время попусту, я ещё даже не видела, в каком состоянии мой предшественник оставил мне лабораторию. Сходишь?
— Отчего ж не сходить, — ответила та. — А вам и трудиться лишний раз незачем, вы же с ним за ужином увидитесь: господа маги и прочие вольнонаёмные в командирской столовой соберутся, а я скажу, что вам потолковать надобно, господин целитель сам и подойдёт.
— Спасибо, Пусси. Что бы я без тебя делала?
— Да вам вообще-то денщика должны были дать заместо служанки, — легко отозвалась та. — Но вы господину адъютанту как в лоб сказанули, что у вас свои дела важные могут быть, поважнее, чем вызов от самого’ коменданта, он и своё-то имя поди позабыл, не то что про денщика для вас.
Ну… наверное, она была права, но Камилла-то не была выпускницей военной академии, прибывшей служить под началом коменданта Гарта. Она была вольнонаёмной, и начальством он ей был чисто номинальным, тот же главный целитель мог спросить с неё больше. С другой стороны, комендант крепости, расположенной в таком захолустье, наверняка тут второй сразу после Создателя, минуя Императора и его Генеральный Штаб, и ссориться с ним не следовало бы. А! Что сказано, то сказано, что сделано, то сделано… Всегда можно потупить глазки и изобразить молодую дурочку, хоть наставник и фыркал, заверяя, что интеллект не спрячешь и не подделаешь, так что в такую дурочку ни один человек, имеющий хоть сколько-то мозгов, не поверит. Правда, признавал Змей, где они, люди, имеющие хоть сколько-то мозгов? Мало их, а большинство стареющих мужиков легко покупаются на слёзки в дивных янтарных глазках.
Словом, Камилла постановила выбросить это всё из головы (когда припрёт, тогда и подумаем) и занялась ревизией в подвале. Ритуальный зал располагался в цокольном этаже, и подвал был полностью отведён под нужды алхимиков: из проходной комнатёнки, расположенной сразу за лестничной площадкой, шли коридоры налево и направо. Один вёл к кладовкам, где аккуратно лежали отдельно друг от друга инвентарь и ингредиенты, другой — к двум лабораториям. Возможно, когда-то предполагалось, что работать будут двое, однако адъютант порадовал Камиллу новостью, что помощников ей, увы, не полагается, нет в ведомости такой вакансии. Но она сама может нанять хоть помощника, хоть просто прислугу для уборки — комендант подпишет пропуск. Камилла понятливо кивнула, прикидывая, что бы такого приложить к прошению о выдаче пропуска? Самому красавчику, понятно, сгодится любая ерунда для ухода за собой, а вот его начальству что презентовать? Ладно, придержала она свои размышления, помощника сперва найти надо, а она здесь даже в самой крепости не знает никого, что уж говорить про посёлок…
Запасами для преемника на первое время прежний алхимик озаботился, пошли ему Создатель здоровья и вообще всяческого благополучия. Особой уборки тоже не требовалось — так, пыль смахнуть, колбы и мензурки ополоснуть. Вообще, складывалось впечатление, что все эти полгода работали здесь понемножку, аккуратно прибирая после себя. Наверное, кто-то из помощников целителя вспоминал основы, полученные в Школе. Лабораторные журналы и книга расхода материалов тоже были в полном порядке. В таком порядке, что любому мало-мальски опытному человеку было ясно — писалось всё это исключительно для проверок и вообще для отчётности, а к реальным занятиям гарнизонного алхимика эта писанина имеет весьма отдалённое отношение.
О том речь и пошла за ужином с главным целителем, мужичком тех же лет, что незабвенный Асканио Серпент, и с манерами примерно теми же. Целитель Браун, правда, незнакомой девице, с которой не мешало бы поддерживать добрые отношения, откровенно не хамил, но это явно было поправимо. Вот получше познакомятся, сведут не только служебные, но и более-менее приятельские отношения — и будет Камилла Випера то змейкой ядовитой, то бестолочью, к гадалке не ходи. Пока, разумеется, оба ходили кругами, осторожно прощупывая друг друга: что лекарь, что алхимик — оба имеют доступ к крепкому алкоголю, сильнодействующим обезболивающим средствам, ядам и прочему, что в не злонамеренных даже, а просто в неумелых или дырявых руках может быть весьма опасным. Выяснить хотя бы приблизительно, чего от партнёра можно ждать, хотели оба, но оба пока что ни на волос друг другу, понятно, не доверяли.
А ещё, думала Камилла, надо будет как-нибудь с интендантом душевно потолковать. Спирт под грозным названием «реагент алхимический», в непрозрачных бутылях, оплетённых проволочной сеткой, в кладовой при лаборатории имелся в достаточных количествах, но зачем перегонному кубу простаивать зря? Тем более, что для многих натираний спирт вполне можно брать гораздо худшего качества, чем присланный для изготовления лекарств внутреннего употребления. Тот же двойной перегон можно использовать, а запах сивухи легко перебивается камфарой и прочими разогревающими прелестями. У господина же интенданта и старшего повара червивой крупы и подгнивших овощей-фруктов должно каждый месяц списываться столько…
Пока же она то и дело перекладывала вилку в левую руку, чтобы в правую вместо ножа взять стальное наливное перо из тех, что по старой памяти звались гномскими, и вписать в блокнот, который прихватила с собой в столовую, очередное срочное и неотложное зелье для госпиталя. На неё поглядывали и господа командиры, и господа маги, но она решила, что познакомится со всеми постепенно, а сегодня вечером, когда голова и так пухнет от обилия впечатлений, она просто не сможет никого запомнить сверх брата Мартина, целителя Брауна и девицы Пусси. Она даже от провожатых, желающих показать ей крепость, вежливо отделалась и из столовой вышла одна.
Смеркалось, а едва солнце опустилось к горизонту, заметно похолодало. Ну, это понятно: на востоке — степь, на западе — южные отроги Мёртвого хребта, сколько-то крупных водоёмов поблизости нет, и погоду без конца мотает от удушливой и пыльной дневной жары к ночному холоду. М-да… в здешних жиденьких перелесках не заночуешь, просто подстелив под себя плащ.
И всё-таки Камиллу понесло на новенькую, блестевшую в сумерках кварцевыми крупинками светло-серую стену — очень уж хотелось осмотреться с довольно приличной высоты.
Разумеется, она спросила, можно ли. Солдат, размеренно бродивший туда-сюда у подножия широкой, но без перил лестницы, сказал: «Да как желаете, ваша милость», — Камилла поленилась его поправлять и полезла наверх. Лестница была довольно пологой, не как в башнях, но идти по ней пришлось чуть ли не до угла, где стена поворачивала вслед за руслом реки.
Темнело, тут и там зажигались факелы, небо то и дело ненадолго затягивали идущие узкими косыми полосами облака. Ущербная луна то скрывалась в них, то проглядывала опять, и разглядеть что-то толком было невозможно. Степью явно следовало любоваться днём, при ярком солнце. Но всё равно, что-то в этом определённо было: поздний вечер, крепостная стена, луна, мелькающая в тучах… И кот, усевшийся на парапет, видимо, думал так же. Камилла почесала его за ухом, не уверенная, что он позволит трогать горло. Кот оживился и принялся обнюхивать её пальцы.
— Что ты меня нюхаешь? — спросила она. — Котовика среди трав точно не было, разве что простая мята. Или тебе нравится, как пахнет хрустальная благодать? Зря. Отвратительно заготовлено, я так целителю Брауну и сказала: «Это не лекарственная трава, это просто сено». Давай, я схожу к травнику и спрошу, нет ли у него котовика, а?
Кот муркнул и прикусил Камилле большой палец.
— Эй, — возмутилась она. — Я ему хочу травки купить, а он кусается! Сволочь ты… хотя, — прибавила она со вздохом, — за это вас и любят.
Она щёлкнула кота по уху, тот прижал уши и негромко предупреждающе завыл.