Выбрать главу

Он обнял её, прижимаясь щекой к её макушке, и пробормотал: «Злючка-колючка ты, а никакая не хатун Гюрза», но не отстранился. В его руках было тепло и… надёжно. Вот только спать захотелось с совсем уж неодолимой силой.

— Пойдём, — сказала Камилла, неохотно отрывая голову от твёрдого и тёплого плеча. — Только не обижайся, если я усну прямо в процессе.

========== Одна из магов? ==========

Лето заканчивалось… закончилось, в сущности. Ясная, сухая, тёплая пока что, неумолимо надвигалась осень. Доцветали последние растения, ждавшие своей очереди целое лето, дозревали орехи, поздние яблоки и груши, местный окультуренный, без колючек и с вполне съедобными плодами, терновник. Камилла торопливо, боясь упустить остатки сезона, собирала по лесам и на берегах Гривастой (под охраной солдат, понятно) последние целебные растения. Многие были знакомы только по книгам, некоторые отличались от привычных то цветом, то размерами — тот же сухостебель на здешнем солнце вымахивал не по грудь человеку, а выше головы. Наверняка отличались и некоторые свойства, и стало быть, всё это требовало пристального изучения, хоть в самом деле садись и пиши если не книгу, то статью-другую об особенностях местной флоры. В библиотеке ничего на эту тему не нашлось, Камилла пробовала разговорить здешнего травника, но полуорк, числивший в своей родне какую-то знаменитую в этих краях шаманку, не горел желанием выдавать свои фамильные секреты чужачке. Ну и Порождения Тьмы с ним, гадай ещё, где правду сказал, где соврал…

А вот госпожа Эрикссон, жена третьего сотника, охотно делилась опытом. Она выращивала хрустальную благодать и милость Пророчицы просто из любви к цветам и из ностальгических побуждений: у её матушки в садике росли такие же. Хрустальная благодать — для красоты, куда более скромная с виду милость Пророчицы — ради тонкого нежного запаха. Её цветки госпожа Эрикссон собирала, сушила, насыпала в мешочки и раскладывала их в шкафах с бельём. Про то, что милость Пророчицы неплохо лечит практически все женские болезни, она слышала, понятно, но сама лечиться не пробовала, полагая, что готовить лекарства — дело травников и аптекарей. Камилле совершенно бесплатно достались и семена, и советы о том, как лучше растить всё это здесь, гораздо южнее, чем дома, с совсем другими сроками и условиями посадки, сбора и ухода (другое дело, что оставаться в долгу Камилла не любила и, разумеется, отдарилась флакончиком той самой про’клятой жрицами «выдумки Порождений Тьмы»: сотница была ещё во вполне детородном возрасте, но вряд ли так уж хотела четвёртого ребёнка).

Словом, Камилла наняла мужичков, ещё не забывших за солдатской наукой, как держать в руках лопату и грабли, и они вскопали ей две длинные полосы для хрустальной благодати справа и слева от входа в башню магов. И ещё две такие же для тенелюбивой милости Пророчицы — в запущенном скверике между башней и стеной. Маги мужеска полу снисходительно одобрили попытки Камиллы внести в их жизнь немного красоты и уюта, а вот Анвэн, невзирая на её друидскую кровь, к идее посадить красивые, душистые и полезные цветы осталась совершенно равнодушна. С боевичкой вообще, похоже, могла ладить только Тереза Неккер. Да и та, как оказалось, из весьма практических побуждений: дамы состояли в более, чем интимной связи — они практиковали совместные медитации. Камилла, правда, читала, что для полноценного Круга требуются по крайней мере трое участников, однако Каспара Фламме, тоже неслабого боевика, Анвэн с Терезой никогда не приглашали. Не то чтобы Камилла так уж этим интересовалась, просто язва-малефикар то и дело проходился по то ли мужским, то ли магическим качествам Каспара, опять обойдённого вниманием магесс. А поскольку о безграничном терпении и кротком нраве стихийщиков не зря легенды ходят, совершенно непечатные ответы боевика поневоле слышала вся столовая.

Камилла познакомилась с ним поближе, смешно сказать, через Алана: тот умудрялся водить дружбу с боевиком без всяких на то прагматических причин. Ну, то есть, он сказал: «С Каспаром хоть поговорить можно», — но вряд ли именно это было обоснованием для приятельских отношений боевого мага и второго сотника. В сущности, думала Камилла, дружба двух магов — это как дружба двух котов. Изредка случается, но уж очень редко. Куда реже пресловутого «кошка с собакой». И между прочим, псу подружиться с котом куда проще, чем другому коту. Только пёс способен назначить себя другом усатому задаваке, облизывать недовольную морду и притворяться, будто принимает кошачье рассерженное мотание хвостом за дружелюбное виляние. А кошкам, которым собаки навязались в друзья, только и остаётся, что извлекать пользу из таких отношений. Вспомнить только Пеструшку или Дымку, лениво выбирающихся зимним утром из собачьей конуры, а не свернувшихся в тугой шарик в сенях…

И в паре Алан Нортон-Каспар Фламме сразу было видно, кто кот, а кто пёс — даже если бы Каспар не был ниже Алана на полголовы и чуть не вдвое у’же в плечах. Они вообще смотрелись картинкой из приключенческого романа: рослый и плечистый светловолосый воин, пусть и не похожий чертами на полагающегося по канону уроженца Северного Нагорья, и невысокий худощавый брюнет с истинно мажеским лицом, исполненным осознания своего превосходства над всеми смертными тварями. Понимали друг друга эти двое с полуслова, с одного короткого быстрого взгляда, и Камилле чудились не только приятельские отношения между ними. Впрочем, после Яна с Михой, возможно, просто чудились. Репутация магов — это такая смешная штука…

— Что значит «перегорела»? — удивился Каспар, когда в ответ на его предложение тоже попробовать сесть как-нибудь в Круг Камилла ответила, что и была-то слабенькой поднадзорной ведьмочкой, а теперь и вовсе ничего собой в магическом плане не представляет. — Потратилась настолько, что вычерпала весь магический резерв и полезла в жизненный?

— Наоборот. Так сдерживала выброс, что потеряла магию.

— Чушь собачья! — фыркнул он. — Если ты подавила выброс усилием воли, значит, ты не потеряла магию, а заблокировала её.

— А разница? — поинтересовался Алан. — Что в лоб, что по лбу, по-моему.

— Нет, мой необразованный друг, — возразил Каспар снисходительно. — Магическое истощение — вот потеря магии. Лечится она долго, муторно, неохотно и напрямую зависит от того, как скоро продвигается выздоровление носителя от истощения физического. Ну, там, знаешь, требуются разнообразные сказочные чудеса вроде полноценного питания, долгого здорового сна, неспешных прогулок на свежем воздухе, а ещё отсутствия сколько-то утомительной работы и новостей, способных бедолагу расстроить или испугать… — Камилла усмехнулась: действительно, чудеса, доступные только в сказке, никак не в реальной жизни. — А наша змеиная ханша собственным произволом заперла магию внутри себя, не позволяя ей прорываться наружу. Тебе Искатели медитировать не предлагали?

— Предлагали, — Камилла раздражённо дёрнула плечом. — Не очень у меня получается, если честно. Начинаю смотреть в огонь, а в результате ловлю себя на том, что прикидываю регулировку температуры для процесса возгонки.

— Маньячка, — хмыкнул маг. — Тебе точно нужен ведущий.

— Погодите, — нахмурился Алан, — это действительно опасно? Когда теряешь магию?

— Она не теряется, — неожиданно терпеливо повторил Каспар. — Это как ручей плотиной перегородить. Вода или копится, усиливая давление на плотину, чтобы в один прекрасный день снести её… и всё, что ниже по течению. Или подмывает её, просачиваясь потихоньку — это лучший вариант, кстати, самый безопасный. Или уходит в землю, превращая её в болото. Медитация могла бы… разбирать плотину понемногу.