Но увы, сумасшедшей я не была, да и жгучей непереносимой ненависти к этому существу я не испытывала. Существу - потому, что назвать его человеком у меня язык не поворачивался. Конечно, я прекрасно понимала, как это было глупо, но я сама видела, как над его ладонью сам по себе возник яркий пылающий шар. А ещё он помог мне справиться с сотрясением едва ли не щелчком пальцев. Да никакая современная медицина на такое не способна! И это при том, что я даже не учитывала то, что меня не подключали ни к каким аппаратам. Невозможно это!
Я внезапно поняла, что перестала стыдиться квартиры и окружающей меня обстановки. Чего это - я его не звала, он сам ко мне завалился, а мне ещё и стыдно должно быть? Не дождётся.
-Слушай, ты! Да, ты...-я резко развернулась и упёрлась взглядом в Ярослава, сразу же потеряв дар речи. -Твою же... -только и смогла выдохнуть я. Попятилась назад и упёрлась поясницей в деревянный подоконник.
Ярослав насмешливо взглянул на меня и переспросил:
-Что-слушать-то?
Я лишь растерянно помотала головой и выдала какое-то нечленораздельное мычание. Парень вздохнул, раздраженно прикрыл глаза и попросил:
-Не ори только.
Орать я и не собиралась. Сначала я слегка наклонилось в одну сторону, затем в другую. Крепко зажмурилась. Снова открыла глаза. Ничего не изменилось.
На меня смотрели два ярких янтарных глаза с вытянутыми, как у кошки, зрачками. Зрачки то чуть расширялись, то снова сужались, словно гипнотизируя. Белка не было - радужка занимала собой всю видную часть глазного яблока.
-Как это? -глупо спросила я.
-Хватит задавать глупые вопросы и пялиться на меня как на экспонат в Кунсткамере, -ледяным тоном заметил Ярослав. -Раздражает.
-О, поверь мне, тебя бы туда с удовольствием приняли, -огрызнулась я.
Ярик, который уже отворачивался, резко развернулся обратно. Упс, а это я зря, наверное. Он же вроде как обещал, что не сдаст меня на органы, нет?
-За языком следи, -сообщил мне парень. -Пока тебе его не вырезали и не залили формалином для отправки в тот же самый музей. Поверь, без языка ты сможешь нормально функционировать. Ну почти.
В шутку я не въехала. Точнее, въехала, но посчитала, что в каждой шутке есть доля правды, а раз так, то лучше перестраховаться. Нож из кармана сразу же перекочевал в мою руку и раскрылся с привычным щелчком.
-Не подходи ко мне! -громко предупредила я и взмахнула ножом для убедительности. В эту фразу я постаралась вложить как можно больше уверенности и очень надеялась, что она прозвучала так, как я планировала. И ещё надеялась, что парень всё-таки не подойдёт - резать-то я его не собиралась. Видимо, мой жест Ярослава не впечатлил.
-О, господи, Влада, ты серьёзно? -он поднял брови, фыркнул и, ещё на мгновение задержавшись на мне взглядом, куда-то направился. Я очень надеялась, что к выходу, но парень прошёл мимо двери и установился у той части помещения, которую мы условно именовали кухней. Взял со стола графин с отбитой ручкой и, перехватив его поудобней, стал пить воду прямо с горла.
Я ещё немного постояла у окна, а затем всё-таки сложила нож. Значит, вырезать язык мне собираются. Или Ярослав просто испугался моего крутого ножа. Маловероятно, конечно, но нужно держать в уме все варианты.
Я проследовала за парнем на кухню.
-Значит, и имя моё знаешь, -констатировала я факт. Ярослав пожал плечами, продолжая пить воду из графина. -А полное назовёшь?
-Воронова Владана Сергеевна, -парень со стуком поставил наполовину опустошённый графин. -Кстати, почему Сергеевна? Отца же не Сергеем зовут.
-В честь дедушки. Постой, ты знаешь моего отца?
Отца я никогда не видела. Да что там - даже имени его не знала. Мать о нём говорить отказывалась наотрез, да и фотографии его не было. У нас вообще ни фотографий не водилось, ни фотоаппаратов. Никаких.
Первые шесть лет моей жизни мы с матерью просто скитались, переезжая из одной съёмной квартиры в другую и останавливались то в каком-нибудь небольшом городе, то в посёлке городского типа. А потом мама нашла отчима, и мы остановились у него. Я была уверена, что это не продлится особо долго, но через два месяца нашего там проживания выяснилось, что отчим заделал маме ребёнка. Не сказала бы, правда, что та очень этому радовалась. Да даже я в свои неполные семь лет понимала, что та жизнь, которая у меня была до этого покажется мне раем, по сравнению с тем, что теперь предстоит. И, как ни странно, оказалась права.
Новоиспеченный братец рос точной копией отчима, разве что не пил. Я была уверена, что это лишь вопрос времени. Но сейчас, в свои восемь, он знал два языка - русский и русский матерный, причём общаться предпочитал на втором. Да и вообще был довольно истеричным созданием. К тому же, он любил пожаловаться на меня отчиму. После каждой такой жалобы мне прилетала крепкая затрещина, а братец при этом гадко хихикал. Стоит ли говорить, что брата я терпеть не могла? Впрочем, как и всех детей в принципе.