Выбрать главу

Раззолоченные сани, сделанные в виде гигантских лебедей, раковин, павлинов, морских сирен и еще каких-то немыслимых сказочных существ, с быстротой молнии неслись по устлавшему землю белому пуху — точно ладьи, стремительно влекущиеся по волнам безбрежного океана. Из-под полозьев белыми искрами вылетал на обе стороны снег. На небе уже появились первые звезды, а на земле, вдалеке, — блуждающие огоньки: глаза волков, отправлявшихся в свои грабительские набеги.

На полпути к Каменке, резиденции графини, располагалась еврейская корчма. Здесь решили сделать остановку, чтобы наскоро сполоснуть горло рюмкой-другой ядовитой горилки.

Из заведения доносились пронзительные звуки скрипок и плач цимбал.

В чаду, пыли и облаках табачного дыма, заполнявших все помещение, плясали крестьянские девушки и хлопцы. Тяжелые сапоги, точно копыта диких степных лошадей, отбивали по половицам такт.

Какой-то крестьянин вышел на улицу, с изумлением уставился на красивые сани и прекрасных дам, хлопнул в ладоши, зашатался и упал в снег. Вслед за ним из дверей выскочила смазливая крестьяночка, которая, как и он, явно была навеселе. Она, смеясь, приставала к молодым господам со своими нежностями, пока не получила от лейтенанта Пивницкого поцелуй, а от Тараса — взбучку.

Аспазия брезгливо отвернулась.

— Полюбуйтесь, пожалуйста! — воскликнула она, адресуясь к графине. — Вот он каков, народ-то, и тут можно только посочувствовать…

— Сейчас они танцуют и пьют, — промолвила Бронислава, — а назавтра будут на печи отлеживаться, вместо того чтобы работать. Как жаль, что их больше нельзя угостить нагайкой!

— А есть писатели, которые требуют от нас веры в душевную чистоту и простосердечие крестьян, — вмешался майор, — взять хотя бы этого Ауэрбаха.[45]

— Или нашего Сенкевича, — добавила Ванда.

— Здесь настоящее гнездовище порока. Тьфу, чтоб они пропали, животные! — обронил в сердцах господин Бадени.

Под грубым рубищем из простого сукна — обычной одеждой крестьян — каждый из только что приехавших легко различал порок, но то же самое, только облаченное в шелка, кружева и бархат, укутанное в дорогой мех, подрумяненное и спрыснутое духами, представлялось им красивым и безупречным.

Кому из этих элегантных господ пришло бы в голову подвергнуть критике какую-нибудь из богато одетых, очаровательных дам, которые, подобно султаншам, восседали в раззолоченных санях?

Наступила ночь, когда кавалькада прибыла в Каменку. Дамы сбросили шубы и привели в порядок свои туалеты. Был подан горячий чай, и, как только его выпили, музыканты начали играть полонез.

Пары выстроились, и возглавили их Плоцкий с госпожой Литынской. Танцующие двигались по всей анфиладе покоев, огибая столы и оттоманки, а между делом обменивались шутливыми замечаниями, смеялись и болтали.

Аспазия танцевала с кадетом.

— Как вам нравится Ванда Бадени? — поинтересовалась она. — Разве она не прелестна?

— Мне здесь нравится только одна дама.

— Которая?

— Я не смею назвать ее имя.

— Пожалуйста, кто она?

— Только если вы настаиваете.

— Разумеется, я хочу это знать.

— Это вы, сударыня, вы с первого взгляда произвели на меня неизгладимое впечатление.

— Выдумки! — залившись румянцем, воскликнула Аспазия. — Чем я могла пленить вас, когда вокруг столько молодых женщин и девушек?

— Я нахожу очаровательной только вас, госпожа Менева.

— Тише, вас могут услышать, поговорим об этом позднее…

В то же самое время Плоцкий пытался добиться благосклонности госпожи Литынской, а Кардони пылко клялся в верности графине Коморовской.

За полонезом последовал вальс, затем — мазурка, которую танцевали всего несколько пар: майор с Натальей, Суходольский с Брониславой, Плоцкий с Вандой и Пивницкий с Маурицией.

Танцы и вино все больше подогревали резвящуюся компанию. После перерыва, во время которого был устроен лукуллов пир, разгульная веселость достигла апогея.

Винтерлих с Каролом вдруг петухами выступили вперед и, ужасно кукарекая, хлопая воображаемыми крыльями, кинулись преследовать дам. Данила и Василий, наряженные польскими евреями, лихо отплясывали казачок.

Казалось, будто старинным серым воеводским замком со всеми его укромными уголками, обычно такими тихими и темными, овладела толпа одержимых вакханок и вакхантов.

Лишь утренняя заря положила конец веселому буйству. Были приготовлены сани. На небе еще стояли отдельные звезды, когда гости отправились в обратный путь.

Невдалеке от Михайловки произошло несчастье. Упала лучшая лошадь Менева, сломала ногу, и животное пришлось застрелить.

Мотуш был безутешен, горькие слезы текли у него по щекам. Когда Тарас попытался его урезонить, он гневно выкрикнул:

— Ах, уж лучше бы наш всеблагой Господь сгубил парочку самых красивых ангелов!

19. Два шахматных хода

Выше тот, кто разумом силен.

Софокл. Аякс

В последовавшие после великолепной прогулки дни дом казался тихим и опустевшим.

— Нам нужно предпринять что-нибудь новое, — сказала Аспазия.

— Я уже придумала кое-что интересное, — ответила Зиновия.

— И что именно? — спросила Наталья, радостно оживившись.

— Мы устроим театральное представление, — с улыбкой проговорила Зиновия.

— Ах ты хорошая, ах ты единственная наша, ты всегда о нас помнишь! — воскликнула Аспазия.

— Одновременно это послужит уроком для наших молодых людей, — заметил Менев, выпуская густое облако дыма.

— И поставим мы не одну из тех смешливых безделиц, — объяснила Зиновия, — какие обычно исполняются в домашних театрах и уже смертельно всем надоели, а прелестную небольшую пьесу, которая у меня с собой. Во-первых, никто из вас наверняка не знает ее, а во-вторых, мы получим удовольствие, играя не в своих повседневных одеждах, а в античных костюмах.

— Великолепно.

— В основе сюжета этой грациозной комедии лежит старинная пьеса Ганса Сакса.[46] Главные герои — Александр Великий, его супруга Олимпия и философ Аристотель.

— Ты, естественно, будешь играть Олимпию, — определила Аспазия.

— Да; впрочем, у нас всех превосходные роли, однако нам не хватает любовника. Я попробую на эту роль Феофана, но боюсь, ничего путного не получится.

— Кого же в таком случае мы возьмем? — спросила Наталья.

— Подберем кого-нибудь.

В тот же день Зиновия отбыла в окружной город и прочитала с Феофаном несколько сцен, в которых участвовали Александр Великий и Олимпия. Однако сделано это было лишь для того, чтобы не возбудить подозрений, ибо план у нее давным-давно созрел.

— Феофан совершенно не способен играть эту роль, — категорически заявила она, воротившись в Михайловку. — Придется нам вообще отказаться от затеи с театром.

Все приуныли.

— А здесь никого нет? — решилась заметить Аспазия. — Что, если натаскать Плоцкого?

— Об этом и думать нечего.

— Тогда Кардони.

— То же самое.

Все принялись ломать голову.

— Единственный, кто бы мог..! — внезапно воскликнула Зиновия. — Но и такой вариант не подходит, поскольку мне известно, что к этому человеку здесь относятся с предубеждением.

— Кого ты имеешь в виду?

— Сергея Ботушана — однако, как я сказала, о нем не может быть и речи.

— Почему же? — спросила Аспазия.

вернуться

45

Бертольд Ауэрбах (1812–1882) — немецкий писатель.

вернуться

46

Ганс Сакс (1494–1576) — знаменитый немецкий мейстерзингер.