Видит Бог, ляжет в прежнее русло
Тихой жизни ленивый поток.
Колыбельная для Марины
Закат дотлел, спустилась ночь, сгустилась тьма;
Опять один, дым сигарет, зима-зима…
Слова мертвы, горит торшер, и горек чай,
Моя любовь, мои мечты, моя печаль…
Спите, мадам, ваши сны будут венчаны сказкою,
Не по годам – упоительной, светлою, ласковой…
Затих проспект, тускла луна, и бликов дрожь,
А за окном, вот чудеса, январский дождь!
И в тишине, и в четырех моих стенах:
«Такой же дождь, такая ж ночь, там, в Озерках…»
Спите, мадам, ваши сны будут венчаны сказкою,
Не по годам – упоительной, светлою, ласковой…
И вновь курить, и мыслей нет, еще виток —
Тоски моей, любви моей; зажгись, восток!
Когда с домов, ворча, спадет ночная тень,
Душа вздохнет, затем взгрустнет; и новый день…
Спите, мадам, ваши сны будут венчаны сказкою,
Не по годам – упоительной, светлою, ласковой…
Волчица
К границе облаков, по кромке неба,
За километры обходя шальные звезды,
Где снова, грани смывши, быль и небыль
Бросают на лицо смешные блестки.
И тут же, повинуясь странной власти,
Ты слушаешь украдкой и подолгу,
Как вдалеке, в последней вспышке страсти,
Волчица с грустью подвывает волку.
Им вторит лес – своим тягучим скрипом,
Ворчаньем и брюзжаньем старых сосен.
Дни прошлые летят, как птицы, мимо
И жалят – как встревоженные осы.
И хочется вдруг знать, что жизнь – иная,
Мой путь – домой, и он уже не снится.
И так же, с неба взора не спуская,
Меня ждет моя верная волчица.
Когда нет тебя
Знаешь, что происходит, когда нет тебя?
Стихи не пишутся.
Нет, не так, конечно, чтобы совсем:
Ни о чем из-за отсутствия тем.
Но только (правда!) они какие-то глупые:
Точно котята слепые, всё чего-то нащупывают,
Но главного никогда не касаются, Мельтешат, суетятся, толкаются.
Больше, чем надо, всё стремятся сказать.
Объяснить, убедить, доказать.
Смешные…
Душу только опять всполошили!
Разве возможно такое – больше, чем надо?
Когда на пути есть преграда,
Любые слова – как горчица после ужина.
Вот и остаются они: никому абсолютно
не нужными.
Ну… может, лишь мне, их автору, немного:
Со стихами, говорят, веселее любая дорога.
Веселее… Возможно. Ведать не ведаю.
Мне бы со своими разобраться бедами.
Трудно вот так: с плеч долой и забыть.
Душа-то продолжает любить…
Прикоснуться
Прикоснуться к твоим бы губам.
Темно-бурым – как мед,
И растаять как лед.
Как слеза покатиться
В пропасть новой любви,
И как птица —
Ввысь стрелою взлететь!
Умереть!
Без остатка в тебе раствориться.
Без боязни опять ошибиться
Прикоснуться к твоим бы губам…
«Тут накурено и неприкаянно…»
Тут накурено и неприкаянно,
Тут минута, как вечность, долга;
И на небе опять издеваются
Месяца золотые рога.
Подари мне рецепт забвения,
Чтобы сразу, сразу и всё!
Чтобы с каждым ушедшим мгновением
Глохло в памяти имя твоё.
Мне пока одиноко и совестно,
Что не смог тем единственным стать
И финал нашей маленькой повести
На счастливый манер написать.
Мне пока не хватает решимости,
Не умею мириться с судьбой,
Доходя до самой одержимости,
По ночам всё болтаю с тобой.
Только время с заданием справится,
Пусть бежит, чувства мелко дробя,
И когда по местам все расставится,
Не узнаю… в толпе… я тебя…
«Вам хочется играть – играйте!..»
Вам хочется играть – играйте!
Но только заучите роль.
И главное, прошу, не забывайте,
Что я скорее шут, а не король.
А значит, потерпеть еще придется
Насмешки ваши, колкие слова.
Как в песне той, ну помните, поется:
«Я верю, что любовь всегда права»…
Ты прости
Ты прости – я ведь тоже умру.
Как Есенин, Вийон… да все люди!
По рулетке пройдя новый круг,
На «зеро» ляжет шар мой беспутный.
Ты прости за вранье, что в стихах,
За рассказы про тихую вечность…
Заигрался! Зарылся в мечтах!
Превознесшийся сын человечий.
Веришь, правда: совсем не хотел.
Видел – мельницы, знал – ветряные!
Но, как дятел, как черт, в голове:
«Я – один, не такой, как другие».
Светлый путь мой не знает границ,
С тем и начался, чтоб не кончаться.
Взблески молнии, вспышки зарниц,
Кровь рассвета. Закаты, закаты…
Оттого, может быть, и ослеп,
Что гордыня глаза затмила!
Эка важность – по пыльной земле
Взад-вперед. Да к тому же без крыльев.