- Понятия не имею, - соврал я. Ну естественно, я знал, какое впечатление на женскую половину человечества производят мои дырки в щеках.
- Ты невозможен, - она закатила глаза, а я лукаво улыбнулся.
- Это мое призвание.
- Быть невозможным?
- Нет, смущать людей.
- Да уж, - она закусила губу и посмотрела на горизонт, - У тебя это отлично получается.
- Я уверен, что у всех людей есть свое призвание.
- Надеюсь на это, - вздохнула она, - В моем возрасте уже давно пора решить, чем стоит заниматься, а я все еще не решила.
- Сколько тебе лет? – неожиданно спросил я. Никогда не любил эти запретные темы для женщин, вроде возраста и веса. Если ты жирная старая корова, то не думаю, что от твоей скрытности лишний центнер уйдет в бюст, а морщины загладятся сами собой, словно шпателем.
- Больше, чем может показаться, - ответила она.
- Призвание можно найти и в 70, главное, чтобы увлечение оставалось тебе по силам.
- Вау, - неопределенно хмыкнула она.
- Открою тебе секрет, - я придвинулся ближе, - Даже у таких козлов, как я, бывают умные мысли. Удивлена?
- Я удивлена даже тем, что козлы обладают даром речи, а ты мне тут про умные мысли говоришь. Я не то, что удивлена, я просто в шоке!
- И ты говоришь мне, что я невозможен…
- Ты совершенно точно невозможен, - она откинулась на спину, согнув ноги в коленях. Ее голые ступни были нежно-розового цвета, а ногти на ногах накрашены в кроваво-красный. Они смотрелись гармонично в общем пейзаже, она была словно поздний вечер. С виду нежная и плавная, но на самом деле приносящая холод. О, черт. Во мне проснулся поэт. Срочно нужно его задушить и выкинуть в канаву. Я несу чушь.
- Чем ты занимаешься? – спросил я.
- Учусь, - ответила она, не поднимая головы.
- А не поздно?
- Что? – спросила соседка, - А… Нет. Учится ведь никогда не поздно.
- Это точно, - я улыбнулся, - Мой лучший друг вместе со мной ходил в школу, где готовили будущих бизнесменов, затем окончил университет по специальности международного бизнеса, перенял в управление кампанию отца, а в двадцать пять лет решил, что хочет быть учителем. Здорово, правда?
- Учителем? – удивилась она.
- Да. Простым учителем в простой школе. Он всегда любил детей и умел находить с ними общий язык. И вот сейчас понял, что хочет делать.
- А тебе нравится то, что ты делаешь? – я думаю, вопрос был задан, как в продолжение диалога. Что-то для общего интереса. Но меня этот вопрос поставил в темный непроглядный тупик. Я вспомнил ссоры со своим отцом по поводу деятельности кампании, я вспомнил о женитьбе на Ксюше. Мне это нравится? Мне, черт возьми, нравится это?
- Думаю, что да, - ответил я спустя какое-то время. Она кивнула и мы замолчали. Солнце почти зашло за горизонт, а мы сидели неподвижно. Каждый думал о своем. Это была своеобразная идиллия. Минутка грусти, - К кому ты сюда ходишь?
- М? – полусонно отозвалась она.
- К кому ты ходишь сюда? Кто здесь у тебя живет? – повторил вопрос я.
- Сегодня я должна была придти первый раз, - ответила соседка, - Я помогаю пожилым людям, о которых больше некому заботится. Прихожу к ним и помогаю по хозяйству: готовлю, убираю, стираю.
- Тебе нравится это делать?
- Да, иначе бы я этого не делала. Знаешь, - она улыбнулась, - Пожилые люди очень мудрые. Ну, многие из них. Я люблю садиться с ними за стол и слушать истории из их молодости. О первой любви, дружбе. О многом. Они также любят этим делиться, как я слушать. Это… Потрясающе, - я смотрел на ее улыбку и внутри меня снова что-то шевельнулось. Так то, что внутри, не шевелилось уже давно. Мне захотелось улыбаться вместе с ней.
- Эй, - я сел ближе, - Ты в курсе, что ты сама потрясающая?
- Кажется, ты говорил мне, что я само очарование.
- Но потом забрал свои слова назад, - ответил я, - Знаешь, у меня такое чувство, что я знаком с тобой тысячу лет. Ну… Знаешь, будто мы друзья уже давно.
- Да, друзья… У меня тоже.
- Я бы хотел сходить с тобой к этим милым старичкам.
- Думаю, что это можно устроить, - тонкая полоска солнца еще оставалась с нами, а мы провожали ее с дурацкими улыбками. Майский ветерок трепал мою, уже порядком отросшую челку, и кидал ее прямо в глаза. Ну и ладно. Мне плевать. Это был самый странный и самый волнующий вечер за всю историю вечеров в моей скучной жизни, - Как мы отсюда выберемся? – нарушила тишину соседка. Она зевнула и снова откинулась назад.
- Понятия не имею, - ответил я и последовал ее примеру. Чудесно. Два хронических неудачника разлеглись на горячей крыше. Где-то я точно свернул не туда.
- Вдруг мы умрем здесь от голода. В двух шагах от цивилизации. Прямо на этой крыше.
- Рано или поздно сюда кто-нибудь придет. В конце концов, спустимся обратно в лифт, - я стал потягиваться. Моя рубашка задралась, и ветер защекотал открывшийся кусочек живота. Я повернул голову, а моя соседка самым бесстыжим образом разглядывала мой торс, - Что ты делаешь? – я приподнял свою бровь и хитро улыбнулся.
- О, нет, - она отвела взгляд от моего живота к небу, - Я просто…
- Подглядывала, - подсказал ей я.
- Не льсти себе, - фыркнула она, - Там и смотреть то не на что, - она отвернула от меня и перелегла на другой бок. Я тихонько рассмеялся.
- Да ладно тебе, - я ткнул пальцем ей в руку, - Не обижайся.
- Нет.
- Что нет? – спросил я и ткнул ее еще раз.
- Нет. Я буду дальше обижаться, - ответила она и попыталась сбросить мой палец со своего предплечья.
- На обиженных балконы падают.
- Детский сад, - вздохнула она и перевернулась обратно на спину, - Ладно, твоя взяла, козел.
- Мы не сможем дружить, если ты продолжишь называть меня козлом, - заметил я. На самом деле мне было плевать, как она меня называет. Хоть обезьяной – я не обидчивый.
- Окей, козел. Я перестану называть тебя козлом, - она немного помолчала, - Козел.
- Фантастика, - ответил я, - Кто из нас в детском саду?
- Ты.
- Оу, ну разумеется, - я поставил руку на локоть и показал ей свой мизинец. Соседка нахмурила лоб, соображая, что я такое делаю, - Ну ты чего? Давай свой мизинец, - она повторила мое действие и поставила руку на локоть. Я сцепил свой мизинец с ее, - Мирись, мирись, мирись…
- Как ты умудряешь быть таким милым, но в то же время таким… Раздражающим? - спросила Катастрофа, все еще держа мой мизинец. Я пожал плечами.
- Не знаю, - ответил я, - Обычно я либо очень милый, либо очень раздражающий. Это ты заставляешь меня путать эти характеры.
- Не получается играть свою роль?
- В смысле?
- Ну, рядом со мной у тебя не получается быть тем, кем ты привык. Я это чувствую. Возможно, чувствуешь и ты, - я посмотрел на наши сплетенные пальцы, - Мы, как люди, попавшие в экстренную ситуацию, не можем притворяться. Мы освобождаем в себе то, что пытались спрятать.
- Как в «Повелителе мух», - сказал я.
- Да.
- Это сложно, - вздохнул я, - Ты действительно пробуждаешь во мне что-то, чего я не чувствовал давно. Возможно, мы могли бы стать действительно хорошими друзьями.
- После такого веселенького вечера у нас просто не остается выбора, как ими стать, - ответила соседка. Я положил наши руки на плиту. Они так и оставались скрепленными мизинцами. Небо стало фиолетово-синим, повсюду зажглись огни. Тысячи маленьких желтых огонечков мелькали вокруг нас, словно звезды. Туч не было, поэтому металлическая луна, словно декорация к спектаклю, висела посередине темного полотна. Будь я художником, то обязательно нарисовал бы эту картину. Но я не художник, а просто бездарный человек с руками, растущими не из того места.