— Бредлинг? Сын конюха? — недоверчиво кивнул Арагорн в сторону ничего не подозревающего война.
Надо же, местная знаменитость, даже Арагорн его в лицо помнит.
— Именно. Мутный тип, всё про всех знает, прикидывается душкой, ведёт себя подозрительно. С ним бы беседу разъяснительную провести, не сильно и не по голове, но чтобы понял.
— Я думал, вы друзья.
— Я тоже так думала…
— Эовин! — это уже дядя, едет сюда, точно из дома выгонит.
Арагорн склонил голову в почтительном жесте и поспешил удалиться, дабы не присутствовать при семейных разборках.
А я попыталась изобразить самую искреннюю и невинную улыбку, на которую была способна. «Типа, дядя, не переживай, у меня всё супер. Тебя просто к старости зрение подводит».
— Эовин, сегодня ты пойдёшь в хвосте колонны вместе с женщинами, на случай, если им понадобится какая-либо помощь.
Идея Теодена была гениальна и проста, оградить нерадивую племянницу от навязчивого мужского внимания, сдав её на попечение нянькам (ну, хоть не в монастырь). Я же, в свою очередь, не имела ничего против женской компании. Естественно, ни о какой моей помощи им не могло идти и речи, и без меня все прекрасно справлялись, так что мне предстояло полдня просто трястись на какой-то телеге, наблюдая за мучениями Стервеллы, в эту самую телегу впряжённой, и стараясь особо не вслушиваться в бабью болтовню и крики детей. Наконец появилось время подумать, разложить всё по полочкам и разобраться со своими баранами.
Баранов было четверо, но так как Гедальф отправился догонять отряд Эомера сразу после собрания в Эдорасе (что-то ворча про нежелание Теодена воевать как надо), то мага в расчет можно не брать. Значит, трое. Один — остроухий, злой, надменный и вечно подозревающий меня во всех правдах и неправдах. Второй — жертва местных сплетен и моих внезапных припадков (Арагорн даже не проблема, скорее — это у него могут быть из-за меня неприятности, а не наоборот). И третий — просто баран. По-другому не скажешь, зла не хватает.
Надо было каким-то образом разобраться со сплетнями (и сплетниками), убедить Леголаса, что я своя в доску и наладить общение с Арагорном, пока и он тоже не начал меня в чём-то подозревать. Но как?
Дома у меня для подобных целей всегда были под рукой бутылка Мартини и подружка Оля, которой можно было выговориться. Вопрос это, как правило, не решало, но становилось ощутимо легче. А здесь у меня ни друзей, ни выпивки с приличной этикеткой и акцизной маркой.
Конец.
В смысле, это была последняя чёткая мысль того дня, которую я помню. Дальше был только креплёный вкус на языке, чей-то заливистый смех, звон в ушах и вереницы хороводов ярких образов и картинок, но без каких-либо намёков на конкретику. Кажется, ещё были лошади — или лоси, наверняка не вспомню, да и пустяки всё это, по сравнению с пробуждением поздней ночью в пещере, связанной, наедине с Леголасом.
Комментарий к Импровизация 7. Вернёмся к нашим баранам
Огромное спасибо моей бете! Власта, без тебя, эта работа умерла бы еще месяц назад.
И, да, алкоголь - вредная штука.;)
========== Импровизация 8. Черное и белое. POV Леголас ==========
Тьма, идущая с востока, с каждым днём всё больше и больше нависала над свободными народами Средиземья, неся с собой разрушения, смерть и выжженную землю, багряную от крови. Свет покидал Арду, искажённые тени таились за каждым углом, а порождения мрака бесчинствовали, не страшась никого и ничего, предвкушая скорую победу. Зло воспряло, оно было живым, осязаемым, обладало своей собственной волей и порабощало волю других. А что оставалось нам, оставшейся части Братства Хранителей? Упрямо идти вперёд, несмотря на потери и лишения, сражаясь за то, что дорого сердцу. И я готов был идти до конца. Ради дома, который оставил далеко позади, ради друзей, готовый в любой момент прикрыть их спины.
Моё чутьё никогда не подводило меня, и разделять всё на чёрное и белое казалось таким правильным и естественным… До встречи с этим бледным неуклюжим созданием с повадками бешеной ослицы.
О Валар, оградите меня от этого безумия!
Случившееся сегодня утром (злая насмешка или же просто ребячество? Моргот разберёт, что в голове у этой женщины!) только упрочило мою уверенность в том, что стоит подальше держаться от роханской княжны со всеми её тайнами и загадками. Не стоило даже заговаривать с ней, более того — подходить ближе, чем на расстояние выпущенной стрелы, но уже поздно. И вот она, расплата за моё любопытство и непоколебимую веру в свою правоту.
— Императри-ица! В объятиях юных ка-ава-алеров забывает обо всёём… [Ирина Аллегрова — Императрица. Прим. Автора] — выла уже по третьему кругу где-то в хвосте вереницы повозок Эовин.
Цепочка конных и пеших людей слишком далеко растянулась по предгорью, да и пришедший после полудня ветер не способствовал улучшению слышимости, позволяя спонтанной пирушке оставаться незамеченной. И кроме меня здесь некому было насладиться сей балладой в неподражаемом исполнении роханской княжны (пожалуй, единственный раз, когда я пожалел о чутком музыкальном слухе Эльдар), а намекать Теодену, что у Эовин очередные неприятности, значит быть снова втянутым в её непонятные игры. Когда-нибудь же она устанет и наконец даст моим ушам отдохнуть…
Однако, девушка была полна сюрпризов: ни через час, ни после дневного привала пение не стихло, более того, текст становился всё причудливее и разнообразнее, изредка ему вторили и другие женские голоса, пытаясь повторить незнакомые, режущие слух слова.
— Естердеей! Олмаай траблз сиим со фар эвей… [The Beatles — Yesterday. Прим. Автора]
Вот оно, наследие великой страны Рохан. Вместо того, чтобы поддерживать свой народ наравне с дядей и братом, княжна предается беззаботному веселью в компании крестьян. Думает ли она о том, что многие из них не переживут эту зиму, что мы стоим на пороге страшной войны? Гондор погряз в нескончаемых кровопролитных сражениях с орками, гномы всё глубже и глубже уходят в горы, теснимые несметными полчищами гоблинов. Да что там гномы, мой народ уже не первое десятилетие безрезультатно пытается искоренить тварей, нескончаемым потоком идущих из Дол-Гулдура. Сколько ещё крови должно пролиться, чтобы люди наконец-то осознали нависающую над ними угрозу полного истребления?
— Нравится мне, когда ты голая по квартире ходишь… [Градусы — Голая. Прим. Автора] — в каком Умбарском порту она набралась подобной мерзости?
Терпение уходило, как песок сквозь пальцы, только Илуватар знает, каких усилий мне стоило не выхватить лук и не… С такими людьми, как Эовин, никакой войны не надо, сами себя искоренят, упившись элем вусмерть, смея при этом называть бессмысленный кутёж «весельем». В тот самый момент, когда самые добрые и беззаботные создания этого мира — хоббиты (при мысли о Фродо и Сэме, сердце горестно сжалось) — возможно, находятся на грани жизни и смерти, неся на своих маленьких плечах непомерную ношу. Такие крошечные создания, но сколько храбрости и отваги! Готовность отдать свою и без того недолгую жизнь во благо мира, не имея даже малейшей надежды на возвращение домой. Добровольно идти на верную гибель, отстаивая свою честь, свой дом, свою…
— Забери меня в свой плен, эту линию колен целовать последний рааз… Тооолькоо! Рюмка водки на столе, ветер плачет за окном…
Глупая девчонка, балрог её забери! Услышал бы подобный ужас отец — её голова давно бы уже валялась где-то у подножия этих самых гор. Нет, я не оправдываю его жестокость и не стремлюсь подражать привычкам владыки Лихолесья решать проблемы подобным кровопролитным образом. Просто в такие моменты я думаю, что он прав, и люди действительно в большинстве своём никчёмны и слабы духом.
А солнце тем временем неумолимо клонилось к закату, Эовин, не зная усталости, продолжала петь, и я всерьёз начинал подумывать о возможности использовать её в качестве оружия против орков: поставить перед строем и попросить спеть про «Обоже, какой мужчина», они тут же сбегут в ужасе на север и, заперевшись в Гундабаде, станут молить о пощаде. Хотя нет, слишком жестокая расправа, даже по их меркам.