Переступив порог, я чуть не села: стены приемной выглядели так, словно их щедро облили кровью марсианина. В соседней комнате, где с легкостью разместились бы человек двадцать, теперь сидели семеро – социальная дистанция – и самозабвенно стучали по клавиатурам. На стене красовался силуэт Озириса, нарисованный по тому же самому трафарету. Похоже, кому-то в фирме он очень нравился.
Никто даже не заметил, как я вторглась в их святая святых – наверное, потому, что все работали в наушниках. Я не спешила заявлять о себе, а пару минут внимательно разглядывала этих «рабочих пчелок» и думала. Ни одна мало-мальски приличная айтишная компания никогда не выдаст личную информацию клиента иначе как по решению суда. Значит, мне нужен союзник – тот, кто сообщит мне желаемое из сострадания или симпатии ко мне лично. Мой выбор остановился на женщине с карамельно-розовыми волосами и массивным серебряным кольцом в носовой перегородке.
– Привет, – начала я. – Меня зовут Дейрдре Кроули. Я получила сообщение от сестры через «Склеп Озириса». Вы не поможете мне узнать…
– Ноа! – заорала женщина, даже не поднимая глаз. – Еще одна!
Из-за перегородки в дальнем конце комнаты вынырнула мужская голова.
– Чем могу помочь?
– Я получила сообщение от сестры, Кэролайн Кроули-Трэкстон, – снова начала я, решив назвать обе ее фамилии сразу – вдруг одна из них освежит его память. – Она умерла на прошлой неделе.
– Соболезную, – слово скользнуло с его губ медленно, как капля тягучей патоки. – Я Ноа, комьюнити-менеджер.
Он выскользнул из-за перегородки – костлявый парнишка с рыжими волосами торчком, выстриженными площадкой на макушке. Его лицо украшала острая козлиная бородка, отчего голова спереди походила на равнобедренный треугольник вершиной вниз. Образ довершали очки в массивной черной оправе, кольцо в брови и татуировка мандалы на предплечье – короче, типичный хипстерский образ.
– Дейрдре Кроули, – я сделала к нему шаг.
– Эй, эй, – Ноа вскинул руки так, будто я пригрозила ему ножом. – Не так близко… Вот так.
– Хорошо, хорошо. – С тех пор как началась пандемия, люди нервничают, когда кто-то нарушает их личное пространство. Две или три «рабочие пчелы» оторвались от своих клавиатур и даже стянули наушники. – В общем, я здесь из-за сестры. Сегодня я была на ее похоронах – и получила от нее сообщение. В нем сказано, что если она умерла, значит, ее убил муж.
– Подождите, я дам вам бланк.
– Наверное, я неясно выразилась. Сестра написала мне, что муж хочет ее убить, и умерла. – Я сглотнула. Идя сюда, я старательно подбирала слова, чтобы рассказать все спокойно, без эмоций. Но совсем не рассчитывала, что здесь мне придется заполнять какие-то бланки.
– Погодите. – Ноа шмыгнул за перегородку, выскочил с листом ярко-зеленой бумаги и швырнул его мне: – Вот что вам нужно.
Я поймала листок в воздухе.
– Не исключено, что мою сестру убили. Она написала…
– Заполните бланк. – В лице Ноа не дрогнул ни единый мускул.
– В сообщении сказано, что ее муж, Тео Трэкстон, убил свою первую жену. Раньше я даже не слышала, что у него была жена. И никто о ней не слышал. Но это правда.
– Заполняйте.
Мышцы по всему моему телу как будто завязались в тугие узлы. В отчаянии я почти взмолилась:
– Скажите хотя бы, когда было создано ее сообщение?
– Мы не вправе выдавать информацию о клиентах. Это нарушение конфиденциальности.
– Но ведь она умерла.
Ноа пожал плечами.
– И чем мне поможет ваш бланк? – спросила я.
Ноа вздохнул так, словно разговаривал с тупицей.
– Мы проверим наши архивы и решим, какую информацию можем выдать.
Не скрывая разочарования, я вынула из сумки ручку. Вопросы в бланке были типичные: мое имя и адрес, имя и адрес моей сестры, причина запроса. Объясняя причину, я написала: «Моя сестра убита». Взяв у меня бланк двумя пальцами, Ноа держал его на отлете.
– Хорошо. А теперь идите. Ответ придет в течение тридцати дней.
Я даже поперхнулась.
– Тридцати дней?
– Послушайте, мы занимаемся хранением цифровой информации и гарантируем нашим клиентам полную конфиденциальность, – начал Ноа. – Мы не раздаем сведения о них первому, кто зайдет с улицы.