Долговязый и Кучерявый ехали прямо за ними, и Макс все еще слышал их разговор.
– Ну что, давай по пиву? – зазывал Долговязый, а Кучерявый нудно и тоскливо отмазывался.
– Да какое пиво, там же мокро.
Но люди им навстречу ехали вниз сухие и без зонтов. Может, мама была права, и дождь закончился. Может, город разоблачился, может, в лодочной станции ждет их прошлогодняя лодка, с синим дном, где Макс нацарапал свое имя ключами, и может, ему дадут взрослый жилет, который не будет давить под мышками, и может, мама даст ему наконец погрести, раз он теперь мужчина в семье. И может, он будет грести так быстро, что у мамы слетит шапка, растрепаются волосы, как на старой фотографии, и они выплывают в какие-нибудь другие воды, совершенно другие воды, далеко-далеко.
– Мам, – сказал Макс. Она посмотрела на него, так, будто была где-то очень далеко, будто ехала к нему навстречу на другом эскалаторе.
– Что?
– Ничего, – сказал Макс, дернув шарф. Он решил, что никогда не будет взрослеть.