Засмотревшись на фотографии, девушка не сразу заметила, что помощник Всеволода включил один из аппаратов, и что-то высматривал на маленьком мониторе.
– Что там, Кирилл? – строго спросил в его сторону Всеволод. Мужчина, не поворачивая головы, показал большой палец руки. – Молодец, Ритка, порадовала.
Она попыталась что-то сказать и опять услышала доносившееся справа мычание. «Неужели эти звуки я издаю… Неужели это у меня получилось…». Но, судя по разговору мужчин, выходило, что это самое мычание издавала именно она. Рита попыталась с усилием опять что-нибудь произнести и снова услышала звуки похожие на буквы «М», «У» и «О». Мужчины опять заулыбались, как дети при виде долгожданных подарков.
– Кирилл, оставайся пока здесь. Все, как договорились. А я поехал.
Рита лежала с новыми чувствами: ощущала поддержку и счастье – громадное и бескрайнее – она увидела дочь. Ее родные сделали все, чтобы маленькая девочка, вдруг так рано потерявшая мать в страшной нелепой катастрофе, чувствовала себя счастливой. «Вот теперь можно и умереть спокойно…», – только промелькнуло в голове, как Всеволод повернулся и сказал: «Ну что, будем жить дальше?», а потом добавил: «Я всегда говорил: «Если больной хочет жить, значит, что?»
Больше Всеволод не приезжал. Но душа успокоилась. Рита была уверена, что он в курсе всех ее дел, и все на самом деле идет хорошо. Она часто вспоминала, лежа в неподвижной позе, как выходя из палаты, он махнул ей: «Ладно, пока! Давай, выздоравливай». Его простая фраза с довольной улыбкой все сказала сама за себя, теперь все стало на свои места, гений был доволен результатом, и восстановление уже было делом времени.
А вот его помощник и коллега Кирилл, приходил. Всегда очень спокойный и собранный. При его появлении сразу исчезал весь персонал, так часто посещающий Риту и, как она понимала, за дверью всегда находилась охрана. Сколько бы времени не присутствовал помощник Всеволода возле ее кровати, дверь оставалась закрытой. «Уж что-что, а в конторе гения всегда был порядок», – уже отчетливо размышляла девушка.
Посетителей становилось все больше. Она уже не только слышала тихие и расплывающиеся голоса персонала и странных ночных посетителей, пытающихся поглазеть на обсуждаемый персонаж, но и могла их отчетливо рассмотреть. Интерес к ней не прекращался. Все та же недовольная и самая главная Елена Ивановна стандартно заходила и произносила своим неприятным голосом одну и ту же фразу: «Это когда-нибудь закончится?», потом тяжело и недовольно вздыхала, поглядывая на лежащую в одной позе Риту. В разговоре с коллегами она называла ее «оно». «Откуда оно взялось ко мне голову». Седой Сергей Константинович также стоял у окна, но теперь гораздо реже. Они теперь сталкивались взглядом, и тот смущенно и словно виновато отводил глаза, сейчас он с ней не беседовал, как раньше, обращаясь ласково и ободряюще. Персонал также прибегал поглазеть на нее.
Рита понимала, что вызывает огромное любопытство, и смотрела на прибывших и разглядывающих ее людей в белых халатах. Сейчас она постоянно лежала в туго связанном виде в виде кокона бабочки, теперь еще и голова была привязана широкими бинтами куда-то через подушку к кровати. Все тело постоянно сотрясала то мелкая, то крупная дрожь. Когда простыни и бинты снимали для очередных медицинских процедур, зрелище становилось такое же страшное, как и тогда: руки и ноги ходили ходуном, все туловище сотрясали конвульсии. Боли при этом не было, тело также ничего не чувствовало. Рита уже перестала обращать внимание на странных посетителей, и сама теперь рассматривала их в ответ, ее существование в завязанном состоянии разбавлялось глазеющими на нее работниками больницы.
Однажды в ее палату зашли две девушки в белых халатах, они уже неоднократно тут были и каждый раз ее обсуждали вслух. Одна из девушек с нескрываемым любопытством рассматривала ее и тут натолкнулась на встречный взгляд.
– Ты видела… ты видела, как она смотрит? Как будто видит все? Как будто все понимает…
– Ага, аж страшно, прямо в глаза смотрит…
– Ужас…
– Сколько она так лежать будет? Сколько уже лежит?
– Да давно уже. Держат ее здесь непонятно зачем. У нее там уже внутри, вообще, ничего живого не осталось. Богатенькие родители устроили доченьке полный пансион – комиссия, профессора, уход. Издеваются только над ней.
– А ты слышала, говорят, у нее показатели восстанавливаются?
– Да чушь это все.
– Да не, Сергей Константинович говорил, я слышала сама.
– Да ерунда.
– Да чего – ерунда? Смотри она сейчас совсем не такая, как тогда… Помнишь?