Сначала при смене обстановки, она увидела многочисленные улучшения в своем новом теле – оно будто увидело, что попало домой и, действительно, стало выздоравливать. Почти сразу исчезли круглосуточные нескончаемые хаотичные конвульсии, стало легче произносить звуки, а когда ее приподнимали, она уже многое ощущала и даже перестала кружиться голова. Даже слушались пальцы на левой руке, они становились подвижнее с каждым днем. Ей уже показалось, что она сама сможет воспользоваться телефоном, и однажды она попросила подать ей его, он лежал с документами на полке. Рита была уверена, что уже очень понятно изъясняется, и сама отчетливо услышала сказанное собой «дайте телефон», но медсестра лениво глянула на ее и даже не попыталась понять, что же она хочет. Рита отчаянно повторяла одну и ту же фразу и глазами показывала на лежащий мобильник, но очередная сиделка – девушка лет двадцати пяти, казалось, совершенно ее не понимала. На следующий день дежурная медсестра сменилась и повторилась все то же самое. На ее простую просьбу ответов не было – словно ее вдруг перестали понимать окончательно. Рита громко издавала звуки и сама слышала, как отчетливо говорит слово «телефон», но те почему-то отворачивались, и продолжала смотреть в собственные мобильники.
Обычно дежурившие медсестры сидели в соседней комнате и подходили к ней исключительно для необходимых процедур. Еще казалось очень странным то, что ее положили спиной к окну, и она только видела перед собой кусочек стены с дверью в соседнюю комнату. Рита опять попыталась показать взглядом на окно, прося, чтобы ее кровать повернули наоборот, но обратная связь, похоже, была полностью нарушена – ее не понимали.
Однообразное неподвижное лежание продолжалось. Если бы у Риты не было собственной цели и огромного желания выздороветь в той комнате на заботливо приобретенной комфортной кровати, она сошла бы с ума. Одиночество, недовольные скорбные лица сиделок и кусок стены перед собой.
Еще однообразие разбавлялось шумом за окном и очередными спорами новой родственницы. Тут это было привычным – Рита всегда слышала прибытие хозяйки примерно в одно и то же время. Та сразу начинала выяснять отношения со всеми подряд: то обсуждались не вовремя приобретенные продукты, то некачественная уборка, то еще какие- то мелочи, из которых выдувались все новые пререкания и споры. Не обсуждалась только одна тема – лежащая в соседней комнате дочь. О ней вроде как и не вспоминали.
Рита продолжала разговаривать, произнося с каждым днем все больше букв, звуков и предложений. Она же различала, как уверенно прослушивается каждое слово, и радовалась, что сможет что-то объяснить своим новым сиделкам. И однажды у нее получилось сказать очень отчетливо – «дайте мне телефон». Она произнесла эту фразу очень понятно, единственное, будто исчезала из слова буква «Й». Сиделка сделала вид, что ничего не слышит. Рита еще раз повторила фразу – получилось еще отчетливее, теперь уже все буквы стали на места. Медсестра явно слышала и понимала фразу, но продолжала делать вид, что совершенно глухая с сосредоточенным и серьезным видом.
– Телефон! Телефон! Телефон! – мимикой, глазами и рукой, которая теперь замечательно слушалась, Рита показывала на нишу в стене с лежащими там личными вещами.
«Неужели не понимает…», она еще раз повторила несколько раз простое слово, но сиделка поправила постель и вышла из комнаты. Телефон одиноко лежал поверх документов. Те возвышались пухлыми пачками с белыми листами со всевозможными данными и анализами. Руки и пальцы хорошо двигались, и Рита надеялась, что у нее получится самой выйти в интернет, посмотреть на дочь и набрать сообщение Всеволоду Юрьевичу.
На следующий день телефон с полки исчез. «Ого… – внутри неприятно растекалось волнение. – А что бы это значило…», – смотрела Рита на одиноко лежащий ворох документов. С новой дежурившей медсестрой она снова повторила заветное слово, но та тоже сделала вид, что ничего не понимает. Рита еще несколько раз произнесла свою просьбу, чередуя ее еще различными понятными словами, и девушка недовольно глянув в сторону входной двери, чуть слышно сказала: «Нельзя тебе, не разрешают».
«Что – «не разрешают»? Телефон..?.. Почему…?». Вопрос слетел с языка, громко и отчетливо прозвучав в комнате. Девушка пожала плечами и вышла. «Что тут, вообще, происходит? И почему не заходит новая родня?.. Они же так хотели видеть дочь дома…»
В больнице возле нее постоянно находились врачи, ее пытались поднимать, ей был назначен массаж, возле нее постоянно кто-то крутился. А теперь… «Зачем они ее забрали из больницы? Здесь такого ухода нет…», – крутилось в голове. А то, что новому туловищу нужен был особый уход, Рита не сомневалась – восстановление проходило крайне медленно. «Деньги… палата с таким оборудованием и уход за лежачей больной… Возможно, закончились деньги…». Но эта версия ей самой показалась маловероятной. Семья явно не экономила. Еще заезжая сюда, Рита не увидела практически никого, только дежурные санитары завезли ее в комнату и удобно расположили. Теперь же она постоянно слышала голоса людей вокруг в доме и за окном. Походило, что в особняке находилось огромное количество прислуги или родственников, а, может быть, и гостей, но это были только постоянно спорящие между собой голоса, а самих людей Рита не видела. Теперь она абсолютно никого не наблюдала, кроме дежуривших медсестер. Она неподвижно лежала – одинокая и никому ненужная в этом доме.