– Нет, – Рита покачала головой.
– Я вот думаю, это же не из-за картины, нет? – он вопросительно и жалобно посмотрел на Риту, словно от ее ответа зависело очень многое.
– Нет, ни при чем, Всеволод Юрьевич.
– А почему тогда… – обратился он снова в пустоту.
Через минуты они уже были на территории центра. Гений сразу сорвался в соседнее крыло, а Рита подошла к Маше с мужем.
– Что там? Рит, что он говорит?
– … Он вообще никакой… Там, похоже, дело серьезное…
– Сереж, – обратилась Маша к мужу. – Ну а что можно сделать, он же… – она показала взглядом, что Всеволод может все. – Проекции, в конце концов, он же такие проекты и эксперименты проводит?
– Я не знаю, сама видела, он же сидел в бумагах. Значит, не может…
Все печально вздохнули и разошлись в разные стороны. В офисе воцарилась тишина. Вечером Рита не выдержала, и, выглянув в окно, убедилась, что шеф в офисе. «С Милой, наверное…». Она поднялась на второй этаж к кабинету ученого. Выломанная дверь болталась на одной петле, и из кабинета струился мягкий свет. Рита заглянула. Всеволод сидел на своем обычном месте, упершись глазами куда-то вниз и обхватив руками голову. Вокруг него столешница была вся сплошь усыпана чертежами и записями, исписанные листы валялись повсюду. Он не двигался. Рита постояла несколько минут и тихонько постучала. Он так и продолжал сидеть. Рита постучала громче, но тот даже не пошевелился. Она еще постояла, не отрывая взгляда от этого человека. Он стал таким близким для нее, что от этой картины у нее сжалось сердце и на глазах выступили слезы. Не дожидаясь приглашения, Рита все-таки протиснулась в щель мимо висевшей двери и прошла внутрь.
– Всеволод Юрьевич!
Он сразу поднял голову вверх, воспаленные красные глаза смотрели, будто сквозь пелену, казалось, он с трудом разбирал, кто перед ним. Потом, присмотревшись, сурово отрезал:
– Рита, мне не до тебя! Давай все потом!
– Всеволод Юрьевич…
– Рита, – он практически застонал, – мне, правда, не до тебя, уходи, все потом.
– Я не хочу уходить…
– Че в слезах вся? Плохо чувствуешь себя? – еще раз глянув нее, он сразу сделался серьезным и сосредоточенным.
– Давайте придумаем что-нибудь… Давайте…
– Рита! – Всеволод повысил голос. – Ну что вы все… – он скривился, будто его пронзила сильная боль. – Ну почему вы считаете, что я такой всесильный? С таким удивлением на меня все смотрят… Вроде, знаешь, будто говорят : «Ну ты чего такой глупый, что ли? До сих пор не придумал ничего?». Так удивленно смотрят на меня, вроде вопрошают: «Всегда у вас все просто… щелк, и починили человека, а тут что-то тормозите…».
– … А ваши проекты… проекции… Вы же…
– Я же. Вот именно. Я же честный такой. Мы же договорились с Милой, что я не буду вмешиваться и втягивать ее в свои эксперименты. Я и не втянул. У меня нет ее проекции, у меня вообще нет никаких ее данных. Я же честный… – Всеволод застонал и опять обхватил голову руками. – Если бы у меня были ее данные… если бы была ее проекция… Напишут потом на моей могиле – «Честный Сева», а на венке – «Честному Всеволоду от коллег». Вот идиот…
– А как-то, может… Взять у кого-нибудь проекцию?.. Вы же меня так восстановили..?
– Рита… если бы ты знала, какую чепуху несешь… Аж смешно… Ну у тебя другая история. Совсем другая. А это… Как тебе объяснить… Ей сейчас нужна маленькая часть, вот такая маленькая часть необходима, – он почти сомкнул пальцы. – Там нерв, там… но это… как тебе сказать… Эту маленькую часть нельзя «у кого-нибудь взять»… Это и есть донорство, когда у одного взяли человека орган, другому пересадили, примерно так, чтоб ты поняла. У нее такая сложная деталь нужна, которая не пересаживается от человека к человеку. Это нужно забрать у человека, просто взять и отобрать! И человек рассыпется! Это все равно, что вырвать у человека сердце, и сказать: «А тебе и так хорошо, побегаешь без него, ну минут пять, пока не истечешь кровью, ну а потом помрешь, ну и фиг с тобой».
– Надо у кого-нибудь взять эту часть…
– Рита, ну это кошмар, я не думал что ты такая глупая! Ну, я же ученый, а не убийца! Да и Мила бы никогда не позволила такой ценой продлить ей жизнь. Это все равно, что подойти к человеку, убить его жену и сказать: «Ты знаешь, брат, у меня жена умирает, а я ее очень люблю, я не хочу ее терять, я уже когда-то потерял одну, а тебе жена зачем? Тебе и без жены хорошо. Будешь жить без жены, холостым!». А человек, знаешь, не хочет быть холостым, он хочет со своей женой жить, и любит ее может быть, также как я свою Милу!