Сразу же подбежали охранники и моментально обступили вокруг новое тело девушки, закрывая его собой от разозлившихся людей.
Но толпа вдруг двинулась вперед, снося охрану с ног. Рита, лихорадочно соображала, как нужно действовать дальше, чтобы выполнить задание. Вдруг почувствовала, как сзади кто-то ударил ее по голове. Она закрылась руками и сразу же почувствовала резкую боль где-то в боку. Потом услышала сквозь туман: «У него кровь…», «Разойдитесь!..», «…Его убили!!», «Так ему и надо!», «Да пусть он сдохнет!», – голоса затихали, и постепенно все звуки исчезли.
Рита открыла глаза и сразу поняла, где она, и также вспомнила все предшествующие события. Она лежала на белом постельном белье на удобной больничной койке в ухоженной палате. Внутри, все в том же боку, ощущалась сильная боль. «Блин, – горестно подумала она, – я провалила задание!». Она видела знакомые полные руки и ноги, а также большой живот под больничной простыней. От нее тянулись какие-то медицинские проводки к стоящему рядом оборудованию, а в вене на руке торчала капельница. Буквально сразу зашла в палату медсестра в белоснежном халате.
– Как себя чувствуете? – спросила она и сразу добавила: – Кивните, вам нельзя разговаривать!
Рита кивнула, медсестра поправила капельницу, куда-то взглянула, быстро вышла и кому-то сказала: «Можете зайти, он очнулся», в палату сразу забежал все тот же Витя, а с ним еще незнакомый мужчина.
Они стали сразу что-то объяснять, но Рита и сама прекрасно понимала, что произошло там, в парке. Незнакомый мужчина тоже что-то говорил, но Рита совершенно не представляла, кто он, и радовалась возможности сохранять молчание.
Дальше потянулись больничные дни. Вокруг суетились врачи и медсестры, приходили постоянные посетители и рядом, как верный пес, дежурил почти круглосуточно все тот же Витя. Рита постепенно выздоравливала, ноющая боль только радовала, несмотря на свою силу. После такого долгого состояния под названием «никак» – любые эмоции, чувства и даже боль расценивались словно подарок. Рита терпеливо сносила все лечебные процедуры. Ей разрешили разговаривать, но посетителей она не знала и продолжала изображать плохо чувствующего себя человека. Гости приносили фрукты, сидели возле кровати на стуле, что-то рассказывали и уходили. Как общаться с дежурившим Виктором, Рита знала – необходимо было повторять периодически две-три уже знакомых ей фразы, и разговор складывался.
Однажды она спокойно лежала, поглядывая в окно, дверь резко распахнулась, и в больничную палату практически влетело несколько человек сразу. Рита уже было испугалась, как один из них, с неприятной перекошенной физиономией, будто только что съел кислый лимон, двинулся прямиком к ней.
– А вот и я! А вот и Илья Петрович пришел навестить нашего карапуза! – глупо хихикая, начал странное обращение мужчина, а остальные встали по периметру палаты с невероятно важными лицами. – Как тут наш подстреленный воробей? – и он опять мерзко захихикал. – Вернее, подрезанный воробей, который хотел быть ближе к народу?
Мужчина подошел ближе, наклонился к ней и, растопырив два пальца, изобразил «козу». В нос ударил запах дорого одеколона, и Рита обратила внимание на одежду посетителя. Она не очень разбиралась в мужской моде, но то, как выглядела ткань его костюма, и как пиджак сидел на хозяине, говорило ей о том, что мужчина явно не бедствует. «А-а… они говорили в машине о каком-то Илье Петровиче, когда ехали в парк, какая-то важная шишка…», – вспомнила Рита. А мужчина тем временем, усевшись возле нее продолжил:
– Ну что, мой сладкий сахарок? Говорят, выздоравливаешь? Это хорошо!
Рите так неприятно было видеть и слышать этого человека, что она собралась изобразить привычное недомогание и закрыть глаза, изобразив спящего Николая Николаевича, как мужчина вскочил со стула, и сказал:
– Ну ладно, хомячок, Илюше пора, – потом с идиотской улыбкой, стоя у кровати, странно помахал рукой, просто механически сгибая ее посередине.
Рита выдохнула, редко когда люди вызывали у нее такое нежелание с ними разговаривать и вообще их видеть. Почти выходя, у самого порога мужчина вдруг развернулся, лицо исказила недовольная гримаса, и он грозным голосом добавил:
– Устроил ты мне, урод, шумиху, так бы и придушил бы тебя, гаденыша, – Рита увидела искаженное злобой лицо, хищный блеск в глазах, и пугливо съежилась под одеялом. – Ну пока, мой храбрый мушкетер, – мужчина опять поменял тон на издевательский, – Илья Петрович поехал по своим делам, теперь он все время занят, потому что исправляет твои выходки, ублюдок ты, недоделанный, – добавил он писклявым детским голосом, и, кривляясь, вышел за дверь. Вся его банда быстро двинулась за ним.