– Давай, вон Лиза, открой, что там вообще, давай посмотрим, потом себя найдем.
Они вошли в профиль девушки: общая информация, подробные данные, фотографии, и различные вкладки с заданиями: что, когда, где.
– Ладно, выходи, давай нас посмотрим.
Потом они нашли свои вкладки, и опять началось все сначала. Было больно, потом очень больно, потом еще хуже, а потом легче. Потом они рассматривали задания друг друга, смотрели фото, подшучивали и смеялись, и опять все происходило как в обычной жизни.
Время, казалось, застыло. Они успели рассмотреть так много, что были просто переполнены впечатлениями. Макс вдруг поинтересовался:
– А какое бы ты кино хотела посмотреть?
– А ты?
– Любое.
– И я – любое.
– Давай, на какое первое наткнемся, то и будем смотреть?
– Давай, только не фантастику.
– Закрывай это все.
Макс потянулся нажать крестик в углу профиля Риты, как девушка обратила внимание на какую-то отдельную вкладку без заголовка в виде небольшого прямоугольника.
– Подожди, мы сюда не заходили.
– А что это?
– Ну не знаю, нажми!
Макс клацнул мышкой на непонятный значок. Открылась новая вкладка. Оба сразу застыли, глядя на экран. Прямо посередине экрана простыми буквами виднелась надпись – «Удаление объекта».
– Что это… Макс…
– «Удаление…», а что это..?
Оба, как завороженные, смотрели на экран.
– Попробуй нажать.
– Что мы удалим?
– Все равно что, давай жми.
– Рит…
– Жми, давай.
– Давай у меня посмотрим, есть такая?
– Давай.
Они перешли опять на страницу Макса, там тоже была такая же вкладка.
– Что делать будем? Нажимать?
– У меня нажимать, у себя сам решай.
– У меня тоже нажимать.
– Уверен?
– А ты?
– Давай.
– Это все?
– Не знаю.
– У кого первого?
– Макс, да жми, давай, я не думаю, что мы что-то важное удалим, вряд ли здесь все так просто. Скорее всего, что-то в профиле удаляется.
– Да мне тоже так кажется.
– Давай, жми уже.
– Рит… – девушка увидела, как Макс побледнел и потянулся, чтобы ее обнять.
Опять стало больно.
– Давай уже, жми, – Рита толкнула парня, сама щелкнула мышкой и сразу услышала, как у Макса что-то выпало и громко ударилось об пол.
– Приборы уронил… – она чуть повернула голову и сразу почувствовала, как похолодело все внутри.
Рядом никого не было. Макс исчез.
– Макс…
Рита огляделась, вокруг было пусто. «Неужели вот так…». Руки предательски задрожали. Она закрыла профиль и опять вернулась на свою собственную страницу. Она еле-еле мышкой попадала на нужные вкладки. Профиль. Прямоугольник. Щелчок мышки.
Потолок.
Опять потолок… Ковер… Дверь в прихожую… Приоткрытые занавески в комнате…
Космическое чувство голода и жажды. Ломота в теле. Хруст, в сжимающейся ладони. Телефон рядом на тумбочке. А потом слезы, которые размыли всю эту картинку. А еще – отсутствие страха и непоколебимая уверенность в том, что больше не будет никаких исчезновений – будет дом, улица, застекленная лоджия и знакомый полумрак в ее комнате. И она, как обычно, продолжать любить этот приглушенный свет и закрывать плотно занавески, как делала это всегда.
Снова телефон. Разряженный.
Рита встала, подошла к тумбочке и достала зарядку.
Розетка. Опять телефон, который подпитавшись электрической энергией, загорелся знакомым светом в руках. Превращений не будет. Хруст в суставах, неловкая походка в направлении кухни. Больше света. Спокойствие. Спокойствие, уверенность и маленькое счастье внутри. Потому что пока оно маленькое, оно тоже не успело очнуться.
Опять телефон. И кнопка вызова.
– Привет, мам… – и сразу накатившиеся слезы и ком в горле.
– Рит, ну что опять с голосом, ну постоянно хрипишь! К врачу, когда пойдешь? Где ты все время так простужаешься? Лето на улице, а ты хрипишь. Ты точно пьешь лекарства? Алло, пьешь, я спрашиваю, или забываешь?
– Ага…
– Что, пьешь? Привезти? Не покупай, у меня есть, привезу.
– Ма, я перезвоню… у меня вторая линия.
– Семь утра, а у тебя вторая линия. Опять работа? Ладно, пока. Потом наберу.
Разговаривать дальше не было сил, слезы мешали. Вторая линия, как предлог, чтобы прервать разговор. Семь часов сейчас, хорошо, что мама сказала. И еще оказывается – десятое августа. И еще, оказывается, прошел год. И десять дней.
Записка на столе. Она была здесь. Тогда. Скукоженная корочка хлеба на столе, оставшаяся от съеденного тогда же бутерброда. Зеркало в прихожей и отражение в нем. Там девушка, похожая на нее. Волосы такой же длины и такого же цвета. Даже корни не отросли. Хорошо, краситься не нужно. Куртка и шарф висят в шкафу, на своем месте. Опять хруст в пальцах на руке и немеет где-то в теле. Нога плохо себя ведет. Походка будто у старушки.