- О том, что я сейчас сварюсь от этой жары! - недовольно пробурчала я, затягивая подругу в хранящее прохладу здание. - И не называй меня Эм, Эми, или как ты там ещё пытаешься сократить моё имя... А-ми-на! - идя к ней лицом и спиной по направлению, я, жестикулируя руками, стала ей рассказывать. - Отец и Зуре сегодня опять поссорились. Неужели и дня без скандалов не могут?
- Что на этот раз?
- Сестра не захотела надевать платок. Отец чуть не лопнул от гнева, ты бы видела, каким красным он был. А потом... - я отвела взгляд, взвешивая все "за" и "против" того, стоит ли говорить о настораживающем поведении сестры. "За" выиграло. - Она в последнее слишком буйно реагирует на традиции и правила нашей семьи. С каждым разом всё негативне и нагетивнее, как-будто с нами раньше никогда не жила.
- Да ладно тебе, переходный возраст. - отмахнулась она. - Давай скорее, через минуту пара начнётся.
- Да её будто подменили! - всплеснув руками в последний раз и собираясь закрыть эту тему, я наконец-таки развернулась в правильное положение, чтобы в тот же момент моя рука, которая не успела опуститься, при развароте легоненько хлопнула кого-то по лицу. Дальше всё происходило, как в замедленной съёмке. По инерции закончив разворот, мой вгляд уставился на незамысловатую тату-треугольник на мощной шее, руки упали на широкую грудь, обтянутой белоснежной футболкой, а талия приютила большие мужские с длинными пальцами ладони. Уже кожей чувствуя, на кого налетела, я всё же рискнула поднять глаза. Чёрт, Королёв...
Ох, это выражение лица я никогда не забуду. Этот ошалевший взгляд, говорящий "Как ты посмела, мать твою, дотронуться до меня своей грязной ручонкой?". Он сжал зубы так крепко, что желваки заходили на щеках. А ещё я слышала их скрежет. Ему так противно до меня касаться? Чувство такое, будто я не человек вовсе, а навозная муха, оскорбляющая весь род человеческий. Вырвалась из этих "объятий".
- Я смотрю, Аванесян, ты из-за своего платка нихера не видишь... - медленно проговорил он, заставив отойти от него ещё на два шага. По коже прошли мурашки, предвещая что-то нехорошое. Дыхание остановилось, а сердце ускакало голопом. Он сделал резкий выпад вперёд и сорвал платок с головы, выбросив себе за спину, как какой-то мусор. Народ, скопившийся вокруг, засмеялся. Чувство дежавю накрыло с головой. Животные.
Ани рванула передо мной в попытке защатить, но её перехватил Алекс Гудов, лучший друг Королёва, и, крепко удерживая руки и талию, оттащил обратно к наблюдателям этого кошмара. Моего кошмара. Ани кричала что-то, пыталась вырваться, но я ничего не слышала, ибо единственным видела и слышала только Его. Я даже не пыталась что-то сделать или сказзать ему, как-то защитить себя. А потом... потом вспомнила слова своей сестры, сказаные сегодня утром: "если я чего-то не хочу, я не буду этого делать!". Я не хотела быть слабой перед этим человеком, не хотела казаться муравьём под его ногами. Поэтому сделала то, что сделала.
- Да пошёл ты, Королёв, к черту! - дерзко выплюнула я, выпрямив в спину и вздёрнув подбородок.
Звонкая тишина. Просто штиль. Мне даже стало как-то страшно за свою дерзость, и внутренний боевой запал слишком быстро сошёл на нет. Никита долго смотрел на меня не мигающим взглядом, после чего, переведя глаза за мою спину, кивнул кому-то, после чего люди вокург почему-то стали как-то быстро расходиться. Через минуту мы в кориоре были совершенно одни. О, Господи.
Он сделал шаг вперёд, я назад, Он - вперёд, я - назад. И так до тех пор, пока я не упёрлась спиной в стену. Его ладони легли на мою талию, а я следом упёрлась руками в его грудь, установив расстояние между нами. То, что он касался меня, поставило под сомнение то предположение, что ему противно находиться рядом со мной в одном пространстве.
Смотрю на него в упор, не могу пошевелиться - полный ступор. А он глядит на меня таким взглядом, серьёзным-серьёзным, что аж мурашки по коже. И вот вроде чувтствую, как медленно скользят его ладони вверх по спине, слегка нажимая, заставляя сжимать в кулочках ткань его футболки, но не могу оттолкнуть его или отойти сама, я просто смотрю в это светло-зелёные глаза с кофейными вкраплениями, цвета будто только-только пробившаяся весенняя трава, и ничего не слышу, не вижу вот кроме него, кроме этих глаз, что изучают с такой внимательностью, будто пытаясь заглянуть в душу, прочесть между строк закрытую для него книгу. Никита открыл рот, собираясь что-то сказать, но его нагло оборвали.