Я это понял сразу, как только обнаружил на столе у охранников полиэтиленовый пакет со своими пожитками. Весь, так сказать, мой багаж. С бритвенным станком. С зубной щеткой и пастой. С двумя кусочками мыла — хозяйственным и туалетным. Что еще у меня там припасено? Три смены белья, полотенце, свитер, шерстяные штаны, тапки, несколько пар носков, письменные принадлежности… Что еще? Да не помню! Меня собирала в эту дорогу Лина, пока я на кухне подписывал протоколы. Кажется, она еще положила в пакет что-то из жрачки. Только вот не знаю, что. Вряд ли это было что-нибудь путное. Скорее всего, какой-нибудь фруктовый бисквит в целлофане. На другое фантазии жене просто бы не хватило. А мне бы сейчас обычного хлебушка. Хотя сойдет и бисквит. Только его, наверное, сожрали менты.
Вот ведь сытые рожи! Я перевел взгляд с пакета на двоих мусоров — один из них с автоматом, — которые, пристроившись на двух стульях, придвинутых к стене, с интересом пялились на меня. «Добро пожаловать, дорогие, — с радостью подумал я. — Никак конвой по мою душу? Рад вас видеть. Заждался. Наконец хоть какие-то перемены. И куда мы поедем?»
— Так, засмотрелся… Здесь распишись. — Вертухай ткнул толстым пальцем в бумажку, дожидавшуюся меня на столе рядом с пакетом.
— Это чего? — удивился я.
— Распи-ы-ысывайси давай! Без вопросов, греб твою мать. Это за то, что шмотье свое получил. В целости, так сказать, и сохранности. — Вертухай хлопнул ладонью по моему пакету так, что он сплющился.
— Так надо проверить, — неосторожно заметил я, чем вызвал целую бурю негодования.
— Ты чё, охренел вообще, доходяга?!! — завопил вертухай и сделал такую зверскую рожу, что я приготовился к тому, что меня снова будут бить. Но ему, наверное, было лень. Или он просто стеснялся конвойных. Хотя вряд ли… — Ты что, думаешь, время есть ждать, пока ты вшивятник свой перероешь? Или считаешь, что тут хлам твой кому-нибудь нужен? — Он стоял, опершись на стол огромными лапами, и голосил, брызгая мне в лицо капельками слюны. — В натуре считаешь так, чмошник? Не слышу!!!
Именно так я и считал. Но вслух говорить об этом не стал — зачем еще раз получать напоследок по почкам? И без этого второй день мочусь кровью. Я просто молча взял ручку и расписался там, куда ткнул пальцем охранник. Потом дождался, когда меня, и так уже сто раз обысканного, снова обыщут конвойные и скуют мне за спиной руки.
В автозаке, который оказался подогнан вплотную к тому входу в подвал, через который меня провели в ИВС почти три дня назад, я обнаружил обоих своих знакомых бомжей. И встретили они меня, надо сказать, с распростертыми объятиями. Точнее, встретили бы, если бы у них, как и у меня, не были бы скованы браслетами руки.
— Ха, Константин! — радостно взвизгнул Артист. — Рад тебя видеть, братишка, не в белых тапках. Мы уж грешным делом подумали — доконали тебя легавые…
— Разговоры отставить, — без особого служебного рвения пробормотал один из двоих конвойных, которые сопровождали нас внутри фургона. Мы были отделены от них решеткой и не представляли для них никакого интереса. Они откровенно скучали. Отставили свои автоматы в сторонку и синхронно ковырялись в носах.
Артист не обратил на замечание никакого внимания.
— Давай, браток, потешь старика любопытного, — насел он на меня. — Чё там случилось тако? Куды тебя легавые дели?
Ну как же было его не потешить? Тем паче я здорово успел соскучиться по нормальным — ну, тем, что не таскают с собой дубинки и не лупят ногами по почкам, — собеседникам.
— Сначала избили, — стараясь говорить тише, доложил я. — Потом кинули в одиночку.
— А… избили — этта не страшны, — философски заметил Артист. — Оне эт аккуратно все делають. Больны, да аккуратно. Потом и не долго болить. А как одиночка?
— Скучно, — пожаловался я. — А так ничего. Почище, чем ваша. Со столом даже.
— Да ты чё?! — выпучили глаза оба бомжа. — Дык не бывает такого, шоб со столом! С мойкой там, с унитазом — этта да. Этта по всему Питеру, во всех ивээсках толчки как толчки, тока здеся Прасковьи…
— Вот вместо толчка, наверное, стол и поставили, — улыбнулся я.
— Та не… — пожал плечами Артист. — Везде был, понимашь, но шоб столы?! Бля буду, не видел. Этты какая-то особая камера, Константин. Для специальных гостей. — Он посмотрел на меня с уважением, и я приготовился к тому, что сейчас меня спросит о том, по какой я обвиняюсь статье. Но он промолчал и перевел разговор с толчково-парашных вопросов на более интересные темы.
За то время, пока мы ехали в автозаке, я узнал о том, что афганец, покалеченный мною, промучился с глазами всю ночь, а утром, когда раздавали баланду, менты его куда-то забрали. Назад он так и не вернулся.