Утешал себя тем, что в деле выбора пары большими запросами можно легко подавиться, но никогда не насытиться, и был доволен своим сереньким семейным счастьем.
Брат, если и не относился ко мне с благоговейной любовью, то, во всяком случае, уважал (я был в этом также уверен, правда, с приставкой "по чти"). Мы были родными только наполовину — по отцу, — и познакомились уже взрослыми. Я к тому времени успел получить диплом врача-реаниматолога, Леонид — аттестат об окончании средней школы. Потом с помощью каких-то там родственников он откупился от армии и в тот день, когда мы впервые встретились, бурно отмечал это событие. Я тогда присоединился к нему, мы пропьянствовали неделю и стали друзьям. Или назвать это как-то иначе? Не друзьями, а скажем, партнерами по утилизации лишнего времени. В общем, наши интересы, как правило, пересекались там, где можно весело скрасить досуг в компании покладистых девок и моря спиртного, жалкие попытки заниматься совместно чем-либо еще, например, каким-нибудь бизнесом, благополучно рассыпались на сотни осколков, наткнувшись на стену из множества «но». И из всех этих «но» самым большим и пишущимся с заглавной буквы было то, что от папочки нам достались в наследство любовь к строительству грандиознейших планов и совершенная неспособность воплощать эти планы в жизнь. Эта особенность была выделена курсивом в коде моей ДНК. Да и Лёниной тоже. И переступить через это мы никак не могли.
Когда я женился на Ангелине, наши взаимоотношения с братом вышли на несколько иной уровень. Я уже не мог открыто предаваться привычным вакхическим пляскам в шумном, раздолбанном страстями и выпивкой обществе, а если и просачивался в него тайком от жены, то это случалось редко и не доставляло мне привычного удовольствия. Я тяготился тем, что подло обманываю Лину, которая сейчас ждет не дождется меня в скучной двухкомнатной хрущёвке. Тупо пялится в телевизор и мечтает поскорее прижаться к груди любимого мужа, в это время предающегося блуду со шлюхами. В результате, я постепенно отошел от веселых компаний, разорвал все связи с подружками и дружками и оставил в силе лишь отношения со своим братом. Теперь он частенько заруливал к нам в гости, и мы устраивали совместные вечеринки. Мы, если так можно сказать, даже дружили семьями. С одной стороны я и Лина, с другой — брат с очередной жертвой его честных глаз и непревзойденного умения вешать на уши дурам лапшу. При этом период полураспада любовной страсти к очередной дуре обычно равнялся у Леонида неделе, потом пылкое течение стремительно угасало, в течение еще одной недели резко сходило на «нет», после чего нам с Линой бывала представлена очередная Света или Марина. А о прошлой Маше или Тамаре рекомендовалось забыть. Как о не оправдавшей высокого доверия моего брата. Третьим пунктом в списке ценностей, которыми я мог бы гордиться, после Лины и Леонида стояла дача. Вместе с участком она тянула на семьдесят тысяч баксов и была чем-то вроде кубышки, в которой отложено кое-что на черный день.
Дача мне досталась от деда, а ему, в свою очередь, ее выделили сразу после войны, как полковнику смерша, орденоносцу и Бог еще знает кому — дед не любил распространяться о своем прошлом. Участок в одиннадцать соток с двухэтажным зимним коттеджем был передан ему в пожизненное пользование без права передачи в наследство, но это как-то забылось в бардаке девяносто второго года, когда дедушка отошел в мир иной, а дача, соответственно, отошла моей матери. На волне повальной приватизации я без труда оформил ее на себя, затратив на это просто смешные деньги. И стал там жить-поживать, заботы не знать, мед-пиво пить, девчонок водить… Короче, дача пришлась мне в тему.
Несмотря на более чем полувековой возраст и сгнившую в одном месте крышу, дом был вполне пригоден для жилья даже в зимнее время, чем я и пользовался еще два года назад, пока после смерти матери мне не досталась двухкомнатная квартирка в Купчине. Теперь зимой мы с Лииной жили там, ибо затраты на отопление огромного двухэтажного дома съедали почти всю мою куцую зарплату врача «скорой помощи». Но зато, начиная уже с середины апреля, наша маленькая семья перебиралась в Лисий Нос, почти на самый берег залива. Оттуда я раз в четыре, а то и три дня ездил на электричке на суточное дежурство, а Ангелина выращивала вокруг крыльца анютины глазки и ноготки. В этом моя жена проявляла недюжинные талант и усердие, зато загнать ее на грядки с картошкой и огурцами у меня не хватало ни сил, ни терпения. В результате огород зарастал сорняками, аккуратные клумбы с цветами тешили взор, а овощи я покупал у соседки, благо мог пойти на подобное расточительство. На еду денег хватало. Если мы с Ангелиной и не могли позволить себе трехнедельный круиз по Европе, то с голодухи не пухли. Да и одежду выбирали себе не на мусорных кучах старьевщиков из секонд-хенда. Хотя и не в бутиках. В общем, самая обычная, самая средняя семья интеллигента-бюджетника, умудряющаяся с трудом сводить концы с концами и терпеливо дожидающаяся лучших времен, чтобы обзавестись ребенком. Ничего примечательного. Он и она — таких миллионы. Он и она — и никакого просвета. Он и она… и его младший брат-разгильдяй, который иногда наведывается в гости со своей очередной подружкой. Все размеренно, все спокойно. И кажется, ничего никогда не изменится…