Отличная старуха — эта Мария Степановна. Проработала всю свою жизнь в одном из районных стационаров, но два года назад ее поспешили «уйти» на пенсию. А без работы оставаться она не хотела. И оказалась в тюремной больничке…
— Сиди, сиди, Костя, — пропела она, когда я, при ее появлении, бросил многозначительный взгляд на выход из сестринской. — Сиди, пока охрана не дергается. Сейчас чаю попьем и тогда уж, пожалуйста. А мы с Оленькой немножко поспим. День тяжелый сегодня… — Она вздохнула и отрешенно махнула рукой. — Все дни здесь тяжелые. — Мария Степановна налила в электрический чайник воды, пошелестела своим пакетом с едой, исподлобья погладывая на нас с Ольгой, скромно сидевших рядышком на диване, и вдруг выдала распрекрасную идею: — А коли хотите, так схожу сейчас с ребятами поговорю. Чтоб вам душ, значит, открыли. Помоетесь вместе. Ну и так далее. А то Оленька завтра как сменится, и неизвестно, свидитесь ли потом. — Мария Степановна снова вздохнула. — А так всю ночку вместе…
— Не разрешат, — отрезала Ольга. — Их же за это… Вот разве что денег…
— Я им дам, щенкам, денег! — повысив голос, перебила Мария Степановна. — Та-а-аких денег, аж взвоют. Вот сейчас пойду и скажу, чтобы душ отпирали. Меня-то послушают. Они ребята хорошие.
Ольга повернулась ко мне, состроила хитрую рожицу, подмигнула.
— Айда?
Будто бы я мог отказаться!
А Мария Степановна — и правда! — уже отправилась на пост охраны. И правда!! — вернулась с одним из вертухаев. Тот — и правда!!! — потрясал связкой ключей, на которой был и ключ от желанного, но, казалось, такого недосягаемого душа.
— Ну, пошли что ли, — мусор ехидно хихикнул. — Ромео с Джульетой… Запру вас там на всю ночь, так что готовьтесь. Сил-то осталось еще?.. — Возможно, эти охранники были действительно неплохими ребятами. Или Мария Степановна была неплохим дипломатом. — Так вы что, так сидеть дальше и будете? — недовольно буркнул нам вертухай. — А то ведь сейчас передумаю.
Мы с Ольгой синхронно подскочили с дивана и устремились из сестринской.
И умница-Ольга по пути даже успела подхватить с вешалки полотенце. И сунула в карман кусок мыла, который подобрала на умывальнике.
Глава 9. Карты розданы
Меня выписали из больнички на следующий день. Перевезли в автозаке из Газза [13] в «Кресты». Чуть-чуть для порядка помариновали в собачнике [14], где мое брюхо поверхностно осмотрели наши тюремные эскулапы. И направили в мою старую камеру.
Я шел под конвоем по мрачным лестницам и коридорам в свою 426-ю хату, как к себе домой, предвкушал теплую встречу с Бахвой, Картиной и остальными и ликовал в душе. Так ли было две недели назад, когда меня вели по этой дорожке в первый раз!
— Здорово, братва! — гаркнул я, еще не пройдя через железную дверь, и камера встретила меня таким радостным гулом, словно на заполненном до отказа стадионе я забил решающий гол. Десятки пар глаз, что две недели назад смотрели в мою сторону недоверчиво и настороженно, сегодня светились нескрываемым восхищением. Я возвращался назад победителем. Я возвращался, совершив настоящий подвиг. Если бы я прибыл сюда прямиком из затяжного космического полета, то, наверное, и тогда не пользовался бы столь оглушительной популярностью…
— А Пионера как в суд увезли, так и с концами, — рассказывал мне Бахва последние новости, когда через час мы устроились за столом. — Пока в ИВС подержат, а как осудят, так сразу же в шестой корпус. [15] Не увидим мы больше Тимурчика нашего. Эх… Зато Коста вернулся… А у меня тут опять приступ был. Колбасило сутки. Я такой — Картине: «Мочи мне в грудину, как Коста мочил, не менжуйся». Эта падла и рад стараться. Замочи-ы-ыл… Бля-а, тебе тока картами шлепать! — Бахва шутливо замахнулся на Леху, и тот, тоже шутливо, прикрыл голову руками. — Короче, чуть жмуром меня не заделал… Ну, будя, братва, о нашем. Давай, Костоправ, о своем. Что следак? Что пресс-хата? Чем больничка живет?
— Отлично живет, — улыбнулся я, вспомнив сегодняшнюю сумасшедшую ночь, проведенную с Олей. — Разлагается эта больничка, совсем как буржуазия…
И я со всеми подробностями поведал о своих приключениях, начиная с беседы с адвокатом и допроса у следака и заканчивая чистенькой сестринской. Мне внимали с раскрытыми ртами, даже забыв про быстро остывающий чифир. Вокруг стола на нарах и просто на корточках собралась почти вся наша хата.
За всю свою жизнь я, кажется, еще не выступил перед такой большой и внимательной аудиторией.
С таким длинным докладом. А ведь раньше произнести даже коротенький тост в тесной компании за дружеским столом я боялся просто панически. Ибо был крайне косноязычен… А тут! Я травил складно и вдохновенно. Я полностью владел своей взыскательной аудиторией, и она мне внимала, затаив дыхание, лишь в некоторых местах вставляя короткие комментарии и перебивая меня восхищенными возгласами.