Как много «бы»! Какие жалкие бессмысленные стенания: «И почему же я загодя не подложил там, где упал, побольше соломки?! И почему же я, проклятый дурак, позволил себе на какие-то несчастные полчаса преступно утратить бдительность?! Расслабиться?! И дать трем лодкам с цириками и охраной подойти к нашим плотам почти на километр, пока звук их мощных моторов не выделило из однообразного треска буксирного дизеля чуткое ухо Саввы Баранова?!
И почему?!!»
Возможно, заметь я погоню чуть раньше, все было бы совсем по-другому.
Глава 12. Охота на лис
— М-мусора, падлы! — прошипел Блондин, бросив лишь один-единственный взгляд на три стремительно настигающие нас лодки. — Ходу, Коста! В тайгу! — И не произнеся больше ни единого слова, даже не тратя ни секунды на то, чтобы сдернуть с ног тяжеленные кирзачи — и почему, идиоты, раньше об этом не позаботились? — он сиганул с плота и размашистыми саженками поплыл к берегу.
— До встречи, Савва, — на ходу бросил я и кинулся в воду следом за Блондином.
До берега было не более полусотни метров, но когда мы почти достигли его и ломанулись через густые заросли тростника, первая лодка была от нас уже настолько близко, что я, оглянувшись, сумел распознать в одном из сидевших в ней цириков прапорщика Чечева. «Впрочем, эту жирную задницу трудно с кем-нибудь спутать даже с дистанции в полкилометра, — проскользнула мысль у меня в голове. — И, конечно же, никак нельзя было обойтись без этого толстопятого в погоне за мной. Черт, нельзя мне попадать на прицел этому мстительному ублюдку! Ведь он не будет стрелять ни по ногам, ни на поражение. Постарается, сволочь, либо загнать пару пулек мне в брюхо, либо, что еще хуже, прострелить позвоночник».
В тот момент, когда я, оставив за спиной тростник, начал карабкаться на довольно высокий песчаный берег, ощетинившийся на меня обнаженными корнями вековых сосен, сзади гавкнула длинная автоматная очередь. Я вздрогнул от неожиданности и тут же попытался стать ниже ростом, сгорбился, пригнул к груди голову.
— Хрен вам, стрелки!!! — проорал во всю глотку Блондин, обернувшись к реке, и его раскатистый бас, я уверен, долетел до ушей мусоров. — Коста, быстрее! В тайгу!
Я наконец преодолел песчаный уступ и, упершись тупым бессмысленным взором в широкую спину Блондина, устремился следом за ним. Вобравшие в себя литры воды сапоги казались пудовыми гирями. Ноги гудели, как линия высоковольтки. И были готовы отсохнуть в любой момент. «С таким балластом не оторвемся не то что от собак или жаждущих десятидневного отпуска солдат, но даже от Чечева, — решил я. — Впрочем, все равно не оторвемся. Слишком много мы до этого кросса уже затратили сил. И все же…»
— Стой, — крикнул я и с разбегу растянулся на спине перед застывшим Блондином. Вытянул ноги. — Сними сапоги.
Он не заставил просить себя дважды и дернул за мокрый кирзач с такой невероятной силищей, что я было решил: «Сейчас ведь вырвет мне из задницы ногу. Заставь дурака…»
— Аккуратнее, ты! Второй! — И чуть не взвыл от боли, когда Блондин от души рванул на себя и другой кирзач.
После чего я избавил от сапог и его.
А потом мы снова бежали через аккуратный и чистенький, как частный парк в окрестностях Лондона, сосновый бор. И даже примерно не представляли, насколько сумели опередить своих преследователей. И давно уже растратили последние силы, но все же тупо, как роботы, передвигали конечностями, подключив для этого какие-то тайные резервы энергии.
Глаза заливали потоки пота. Босые ступни были разбиты в хлам о пеньки и сучки. Но мы совершенно не ощущали боли. Нам было сейчас не до этого. И нашим ногам было совсем не до этого. Они превратились в какие-то свихнувшиеся протезы, бесчувственные и бесплотные.
Перед глазами плыли круги. В горле стоял огромный горький комок. Грудь сперло жестким корсетом. Я впал в состояние полнейшего отупения, и лишь одна мысль свербела у меня в голове: «Вот она, впереди, широкая спина моего спутника. И пока она у меня перед глазами, пока могу на нее ориентироваться, как на маяк, буду заставлять себя двигать копытами. Но как только потеряю спину из виду, так сразу же и свалюсь. И пропади все оно пропадом — и мусора, и побеги, и зоны. Мне уже на все наплевать. Мне уже просто не хочется жить».
— Т-твою мать! Да катись это все к растакому-то дьяволу! — просипел Блондин, остановился и схватился рукой за ствол высокой березы. Из его широко открытого рта свисала вниз длинная и тягучая паутинка слюны. Из его глотки с оглушительным свистом вырывался переработанный измученными легкими воздух.