Он смахнул осевшую на ворот широкой рубахи сажу и принял протянутую фляжку с водой:
- Знаешь, Ашан, - сказал тот, что остановился рядом, - ты ведь всегда можешь вернуться. Отец бы желал этого, да и я всегда видел тебя рядом с собой. Степняки ждут твоего слова как моего, и не мне сказывать, как преданны.
Говоривший глядел на Ашана узкими глазами, в которых тот видел свое отражение. Почерневшая под солнцем Степи, кожа казалась еще одним пятном сажи среди свежего снега, выпавшего накануне. Кожей он походил на Элбарса, да только сердцем - никак.
- Нет, брат, - закачал он головой, - клятва прозвучала. Огнедержец слышал ее, значит, помнит. Гнева богов побойся...
И он сжал предплечье Элбарса:
- Пойдем, брат. Нам бы до Белограда к ночи добраться. За ним Белое Княжество падет.
Элбарс сокрушенно покачал головой, только Ашан уже не видел этого. Он шел к воинам, стоявшим в стройном порядке. Уцелевшие лошади пытались встать на дыбы, чуя запах крови и смерти, но всадники крепко держали поводья.
Затянутые в скуряную броню, они несли на стягах морды барса, оскаленные и хищные. И Лесное Княжество почти легло под копыта лошадей. Остался Белоград. За ним - желанная цель.
Степняки приветствовали военачальника поднятием пик и грохотом железа, но Ашан поместил саблю в ножны. Сигнал молчать.
Воины замерли, а над ними разнесся грозный голос командира:
- В Белограде многих ждет смерть. Стены его высоки, а камень крепок. В бойницах - лучники, и, слышал я, мастерство их едва ли не равно нашему. Только Белоград боится. Чуете смрад этого города? Княжество Унислава Белого пало - пришло время степняков. Вы возьмете из города дары и отвезете своим темноглазым женам, а уж они вас обласкают.
В войске послышались голоса одобрения, но Ашан высоко поднял руку, прося тишины:
- Если повезет - спустя оборот луны будете дома. Победителями, одаренными славой.
Ашан ни минуты не сомневался в воинах, бок о бок с которыми провел не одну битву, подле которых ночевал в Степи и ел из одной миски. Нет, не за то он боялся. Страх сковывал душу потому, что цена была слишком велика.
Острые пики поднялись в небо все как одна, и Ашан поблагодарил степняков, прижав кулак к сердцу. Братья - в жизни и в смерти.
Он резко вскочил на гнедого скакуна и склонился к тревожной морде:
- Тише, тише, - Ашан гладил лошадь по холке, успокаивая животное и ободряя его, - скоро все закончится. Тебе не долго осталось носить на себе проклятого.
Он шептал что-то еще, пока скакун не перестал дыбить шерсть. Дыхание животного чуть выровнялось, и только тогда воин позволил проклятью взять над собой верх, едва заметно выпустив личину скакуна наружу - так, чтобы понял лишь конь. Чтоб почувствовал: Ашан сильнее. А затем командир резко хлестнул по бокам:
- Вперед!
Лошадь мгновенно сорвалась с места, и горелое село осталось позади.
Морозное утро сыпало в лицо горсти колючих снежинок, и степняк упивался этим чувством. Он вдыхал полной грудью, пытаясь прогнать из легких запах гари и смерти, и вскоре ему это удалось.
Рядом с Ашаном летели его воины. Рассыпанные по полю широким полумесяцем, степняки несли смерть Униславу Белому.
Почему именно это Княжество?
Командир знал, что в отрядах шептались. Только его авторитет не позволял им усомниться в силе решения. Он - свой. Брат по сабле и духу.
И незачем степнякам знать о мести, ради которой Ашан принял проклятье. В городе их ждут дивные дары. Старый Князь долго обворовывал соседей, чтоб собрать полную казну. Только негоже дряхлеющей плоти носить редкие каменья самоцветные. Куда краше они будут сиять на тонких смуглых пальчиках рдеющих от удовольствия степнячек.
Командир на скаку склонился к лошадиной гриве и громко заговорил. Скакуну не важно, что ему скажут. Главное, чтоб успокоили. И он успокаивал животину, гладя ту по мускулистой шее.
Ашан понимал: животное чует звериную натуру. Как и понимал, что с каждым днем удержать норов гнедого будет все сложнее. Проклятие тяготило его, но он ни разу не пожалел, что принял его.
Да будь цена выше стократ - он не пожалел бы ничего! Сладкое предвкушение разливалось по телу, и командир позволил себе насладиться им.
Воин устремился в лес. Конечно, можно и через Тракт, да только там их наверняка ждут. А терять братьев больно. Хотя и говорят, будто нет у проклятого души. Есть она, и болит как человечья. Хоть и воет по-волчьи.