- Я доказательство. - Твёрдо сказал Иван Петрович.- Я, Иван Петрович Бережков!
Шон Стентор перевёл слова Ивана Петровича, а затем и ответ Айверсона.
- Господин Айверсон утверждает, что не знает вас.
- Не надо ему переводить, - ответил Иван Петрович, - Макс очень хорошо говорит по-русски, лучше вас, господин Стентор. Пусть лучше он вспомнит свой приезд в Москву в сороковом году и матч по баскетболу между ребятами, студентами Технологического института, и немецкими спортсменами. Степан Луговой, отец Егора, был командиром нашей команды, а я рисовал моменты этой игры на бумаге для истории. Помнишь меня, Макс? Я, Стёпа Луговой и ты, мы весь день провели вместе. Гуляли по Москве. Ты нашей столицей ещё очень восхищался моими рисунками тоже, а на своём портрете поставил свою подпись. Он у меня сохранился. Портрет молодого Макса Шлоссере в спортивной одежде с личной подписью на немецком и русском языках.
Это известие всколыхнуло трибуны болельщиков возмущением, которое вскоре быстро успокоилось. В наступившей тишине Иван Петрович продолжил говорить.
- Это одно доказательство, но есть ещё и другое. Февраль сорок пятого года. Концлагерь Маутхаузен. Солнечный зимний день. Очередь военнопленных к русскому баскетболисту за жизнью. Я стоял в этой очереди, и ты видел меня. Я понял это по твоей кривой ухмылке. Погода, тоже в ужасе от происходящего возле блока №20, была тихой и безветренной. И только единственный порыв сильного ветра, как пощечина, ударил по группе немецких офицеров, и сорвала с тебя, Макс, фуражку. Помнишь? Ты не смог её поймать. Я понял, что у тебя перебито левое плечё, порвано сухожилие. - Иван Петрович повернулся лицом к Шону Стентору и обратился к нему. - Скажите, у Майкла Айверсона левая рука не поднимается выше груди?
Американский тренер стоял в немом ужасе. Он не сразу ответил на вопрос, а только в согласии закивал.
- При первом моём знакомстве с Майклом я заметил его травму. - Тихо сказал он. - Он сказал, что это последствия автомобильной катастрофы.
Иван Петрович вновь посмотрел на Макса Шлоссера и только теперь заметил, что часть американских спортсменов отошла от него, и присоединилась к группе наших ребят, стоящих рядом с Егором.
- Но у меня есть ещё одно доказательство. - Сказал он и вновь обернулся к Шону Стентору. - Я это скажу вам на ухо, а уж вы сами убедитесь: прав я или нет. Эту примету может знать только тот, кто близко знаком с Максом Шлоссером.
Мужчины сошлись, и Иван Петрович что-то сказал Стентору на ухо. Лицо американского тренера окаменело. Он пристально посмотрел на старшего тренера команды американских баскетболистов и утвердительно кивнул.
Девушка-корреспондент едва успевала передавать микрофоны то Ивану Петровичу, то Шону Стентору. Она застыла возле американского тренера и ждала его ответа с чуть приоткрытым ртом. Было ясно, что она слышала слова Ивана Петровича и теперь с нетерпением ждала ответа Шона Стентора. А тот смотрел на Макса и молчал. Было видно, что он не знает что сказать. И корреспондентка решилась на вопрос.
- Вы не знаете, что сказать, господин Стентор, или боитесь признать правду? - Её звонкий девичий голосок, как колокольчик прозвенел в большом спортивном зале. И вслед ему послышались выкрики с трибун.
- Говори!... Что молчишь?... Признавайся... не бойся! - Выкрикивали со своего места болельщики. - Говори, не молчи!
Шон Стентор тяжело вздохнул и потёр лоб своею ладонью.
- Да, у Майкла Айверсона есть такая примета. - Тихо сказал он и повторил свои слова по-английски. Некоторые американские баскетболисты закивали головой в знак согласия со своим тренером. - Майкл Айверсон действительно прищуривает левый глаз, когда нервничает. И он у него при этом подёргивается. Вы правы, господин Бережков, эту примету может знать только знающий его человек.
Из рук Макса Шлоссера выпал мяч и покатился по полу в направлении Егора Лугового. А зал «бунтовал» выкриками и возмущениям. Егор поднял мяч и поднял руку, призывая болельщиков к тишине.
- Спокойно, друзья! - Громко сказал он в микрофон девушки-корреспондента, которая еле успела к нему подбежать. - Мы открыты для всех людей мира и всех своих зарубежных друзей мы любим и уважаем, но не таких, как вы. Вам, Шлоссерам-Айверсонам, нет места на нашей Родине. Вы хотели нас уничтожить, а мы выжили и живём на земле с чистым сердцем и открытой душой. А свои сердце и душу вам приходится скрывать за маской лжи. Вы были уверены, что уничтожены на земле все следы ваших злодеяний, а это оказалось невозможным. Мы их помним и не прощаем никому этого! Никому и никогда!