— Это все неправда, — произнесла она. — Там долго и сложно объяснять. Скажу только, что все произошедшее связано с бизнесом Павла Сергеевича, и Антона просто подставили. Я же была в Шотландии как раз в это самое время, и Антон чувствовал, что что-то случится. Он мне говорил об этом.
— Вот как… — протянул папа и замолчал.
Электрический чайник отключился, и Соня, чтобы прервать неудобную паузу, задала излишне бодрым голосом вопрос:
— Так мы чай пить будем?
Люк поддержал ее громким лаем. Видимо, надеялся, что ему тоже перепадет что-нибудь вкусное из собачьей еды.
И папа стал заваривать чай. Молча. Соня поставила на стол кружки, нашла в ящике зефир.
А папа все молчал. Даже когда чай был разлит по кружкам и Соня добавила в свою молоко.
— Не молчи, — попросила она.
А папа смотрел на ее обручальное кольцо.
— Что же он с тобой не пришел? Испугался?
Папа всегда хорошо относился к Чехову, но после разрыва почему-то решил, что во всем случившемся виноват именно Антон. Это же он заставил его девочку плакать! Это же из-за него дочка столько лет несчастна и никак не может найти себя!
— Нет, не испугался, — покачала головой Соня. — Просто он сейчас в Нечаеве по работе. Как вернется, сразу встретится с тобой, обещаю.
— Да уж… — пробормотал папа, сделав наконец глоток чая. — И что мы скажем маме?
А мама почему-то совсем не удивилась. Не схватилась за сердце, не начала причитать. Она как села на диван, так и сидела, только поглаживала примостившегося рядом Люка. А потом выдала:
— Я так и знала.
— Что знала? — спросил папа.
— Что твоя дочь сделает все по-своему.
— Твоя бы поступила, конечно, иначе? — поинтересовался он.
— Но это ведь твоя черта — быстро что-то решить и сделать.
Папа вопросительно приподнял бровь.
— То есть именно моя? — уточнил он.
— А чья же? — совершенно искренне удивилась мама. — Ладно… жизнь покажет.
И Соня поняла, что самое сложное позади. Можно выдыхать.
К возвращению Антона она не просто переехала в его квартиру, но даже успела привыкнуть к ней. Там было столько Антона, во всем, что Соне казалось — он так обнимал ее — стенами своего дома. Соня засыпала и просыпалась в его кровати, пила по утрам кофе из его кружки и вечерами, бродя по квартире, надевала его футболку. Она его ждала.
Листала перед сном найденную на полке книгу рассказов Чехова. Надо же, не выбросил, сохранил.
А когда Антон наконец приехал, поздно вечером, уставший и голодный, Соня бросилась к нему, и Антон, крепко обхватив ее за талию, приподнял над полом и счастливо выдохнул в губы:
— Соня.
— Да, Соня. Или ты надеялся здесь увидеть кого-то другого? — спросила она между поцелуями.
И Антон, поставив ее на пол и уткнувшись носом в темные волосы, засмеялся.
К его родителям они на следующий день пошли вместе. Антон не подготовил отца с мамой к новости. Просто позвонил, сказал, что если они никуда вечером не собираются, то он приедет на ужин.
Родители никуда не собирались и новости обрадовались. А Антон взял с собой Соню. Так и ввел ее в дом, крепко держа за руку и громко объявив:
— Я не один. Это Соня, моя жена.
В этот момент Соне захотелось зажмурить глаза, провалиться сквозь землю, исчезнуть, но Антон очень крепко держал ее, поэтому пришлось стоять, пытаться улыбнуться и даже выдавить из себя:
— Здравствуйте.
— Жена? — потрясенно переспросила Надежда Кирилловна, ища рукой спинку стула, чтобы опереться на нее.
Ноги, видимо, ее перестали держать так же, как и Соню.
— Да, жена, — легко улыбнулся Антон. — Мы расписались.
— А как же свадьба? — И столько отчаянья в материнском взгляде.
— Будет, — твердо заверил Антон.