— Сама практичность, — отрекомендовал монах Хадриоса, криво улыбнувшись.
Брэк ничего не сказал. Ему уже доводилось встречать последователей учения, основанного экзальтированным пророком Нестором. Символическое значение каменного креста, висевшего на поясе Поля, было ему известно. В присутствии людей этой веры Брэк всегда чувствовал себя неуютно, поэтому он был очень доволен, когда Хадриос снова обратил свое внимание на старую женщину.
— Ну и что она говорила, Поль?
— По-моему, какую-то бессмыслицу, — ответил монах, бросив косой взгляд на Брэка. — По крайней мере, я ничего не разобрал.
Матушка Миль застонала в бреду:
— Во тьму, во тьму. Все вместе в беспросветную тьму. Ведет туда. Незнакомец ведет нас туда. Незнакомец ведет нас.
Хадриос повернулся к Брэку, глядя на него широко раскрытыми глазами, затем снова наклонился над старухой.
— Матушка Миль? Кто этот незнакомец?
— Вновь прибывший, — забормотала старая колдунья. — Дикий человек. Он притягивает зло. Он ведет нас во тьму.
— Не следует слишком серьезно относиться к бреду старой женщины, — попытался сгладить ситуацию брат Поль.
— Он притягивает зло! — выкрикнула матушка Миль, запрокинув голову.
— Какое зло? — едва не плача расспрашивал ее Хадриос. — Кто этот человек? Матушка Миль, вы должны, должны объяснить мне все!
Застонав, старуха повалилась на бок.
Монах с интересом разглядывал Брэка. Хадриос в растерянности смотрел куда-то в сторону, явно не желая обидеть нового знакомого своими опасениями. Но слова предсказательницы несомненно произвели на хозяина каравана сильное впечатление. Брэк понял, что ему лучше всего отойти. Буркнув что-то на прощание, он пошел к костру погонщиков.
Напоследок он бросил взгляд на лежащую без сознания старуху, чья сухая рука крепко сжимала мешочек с колдовскими снадобьями. «Он притягивает к нам зло...»
Не задерживаясь у ближайшего костра, Брэк проследовал дальше, не обращая внимания на уважительные взгляды отдыхавших погонщиков. Сивикса нигде не было видно.
Илана протянула Брэку одеяло, которое он расстелил на песке по соседству со спящими верблюдами. Увиденное и услышанное им здесь отбило у него всякую охоту провести ночь рядом с людьми. Все эти разговоры о кровожадных уродах из Курана, двое нажитых врагов в лице Горзофа и Сивикса, да еще и безумная чушь, которую молола старуха, — это было слишком много для человека, не привыкшего много думать и рассуждать.
Но сколько Брэк ни ворочался с боку на бок, в его мозгу продолжали звучать слова предсказательницы:
— Он притягивает зло... Он ведет нас во тьму...
Похоже, что поспать ему удалось совсем немного. Брэк проснулся от шума в лагере. Крича караванщики беспорядочно метались по лагерю. Храпели верблюды, ржали мулы. Небо над пустыней ненадолго расчистилось от туч, и на нем россыпью бриллиантов засверкали крупные звезды.
Что-то эхом прозвучало в голове Брэка, что-то, уже слышанное им до пробуждения. Отбросив одеяло, варвар вскочил на ноги.
По пустыне пронесся дикий, отчаянный крик, переходящий в стон, полный страха и боли.
Великан-варвар рванулся туда же, куда уже бежали люди с факелами в руках. С ужасом он понял, что совершенно точно уверен: крик шел с того места, где остановилась на ночлег старая предсказательница — матушка Миль.
Глава 3
В ДОЛИНЕ ДЬЯВОЛЬСКИХ ЯМ
Брэк бежал навстречу предрассветному ветру, быстро догнав тех, кто проснулся раньше него.
Он обогнул неистово бьющихся на привязи мулов; где-то впереди замелькал огонь — костер, горевший между наваленными друг на друга тюками в том месте, где остановилась на ночлег матушка Миль. Неожиданно показалась движущаяся тень. Вблизи она превратилась в силуэт бородатого человека с факелом в руке.
— Я услышал крик, — воскликнул капитан Горзоф, оказавшийся первым у костра старухи. — Но ее здесь нет.
Справа подбежал Хадриос и крикнул:
— Она не могла уйти далеко, Горзоф! Она ведь еле стоит на ногах!
Брэк почувствовал, что кто-то остановился рядом с ним. Обернувшись, он увидел Илану, опасливо жавшуюся к нему, смотрящую за тем, как Горзоф вновь обходит груду тюков, высоко подняв факел.
Со всех сторон подбегали погонщики — испуганные и заспанные. Откуда-то из темноты вынырнул брат Поль. В считанные секунды все рассыпались по пустыне в поисках исчезнувшей старухи.
Вдруг все разом замерли, услышав полный ужаса крик Горзофа:
— Сюда! Хадриос, сюда! Ради всего святого — скорее!
Брэк потащил Илану за собой вниз по склону дюны. Вскоре они увидели капитана, стоявшего на коленях перед сухим колючим кустом. Голые, почти безжизненные ветви шуршали и поскрипывали на ветру. Зоркие глаза Брэка рассмотрели на них нечто, напоминающее по форме человеческое тело с болтающимися на ветру руками и ногами. Голова трупа свешивалась на бок, и ветер играл белыми волосами.
Тошнота подступила к горлу даже видавшего виды Брэка. Илана тоже зажала рот рукой. Один из погонщиков не выдержал — его вырвало.
Горзоф с трудом поднялся на ноги и подобрал свой почти погасший факел. Хадриос вцепился в руку Брэка и повернул к нему полное слез лицо:
— Боги, сжальтесь над моим рассудком! Нет, нет! Такого ужаса не может быть!
Брат Поль поднял перед собой каменный крест, похоже, монах тоже с трудом сдерживал тошноту.
— Не смотри туда, Хадриос, — сказал он.
Но хозяин каравана не мог отвести взгляда от страшного зрелища: тело матушки Миль висело на ветках, словно оставленная для просушки тряпка. Ее лицо, туловище, руки и ноги — все было выжато, раздавлено, словно побывав под гигантским прессом. В таком обезображенном теле не могло остаться ни единой кости, ни единой капли крови. От женщины осталась лишь тонкая оболочка.
Брэк до боли сжал кулаки и все время спрашивал себя, не сошел ли он с ума.
— Нож! — хриплым голосом потребовал Хадриос. — Кто-нибудь, дайте нож!
Илана попыталась отвести его в сторону:
— Отец, не надо. Не смотри на нее. Не тревожь душу...
— Нож!
Один из погонщиков, не решаясь подойти поближе, бросил Хадриосу нож рукояткой вперед. Старый купец схватил его и повернулся к останкам предсказательницы. Горзоф, с трудом глотая, отшатнулся. Хадриос поднял то, что осталось от правой руки старой женщины, — тонкую веревку, не толще большого пальца.
Хадриос аккуратно провел лезвием по сухой, перекрученной коже. Послышался характерный звук вспарываемой ткани. Брэк увидел, как раскрылись края раны.
Из разреза упала в песок одна розовая капля. Только одна.
Хадриос выронил нож. Илана повисла на руке Брэка, почти потеряв сознание. Обливаясь потом, монах теребил свой крест.
Вздрогнув еще раз, Хадриос вновь стал рассматривать страшные останки. Через несколько мгновений, не поворачивая головы, он позвал:
— Есть кто смелый? Идите сюда, я покажу вам кое-что.
Брэк и Поль откликнулись на зов. Подойдя, они увидели, что Хадриос показывает пальцем на пергаментное плечо трупа.
— Видите? Вот три следа, — выдохнул старик.
Действительно, три точки, словно вершины невидимого равностороннего треугольника, отпечатались на коже еще совсем недавно живой женщины.
Брат Поль облизнул губы и предположил:
— Наверное, какое-нибудь животное.
— Нет, это не животное, — прошептал Хадриос. — Ни один хищник, обитающий в пустыне Логол, не может так высасывать кровь и плоть из тела, не повреждая к тому же кожу. Нет, это какое-то дьявольское порождение, какой-то демон, владеющий всей этой пустыней, схватил ее, убил и оставил свой знак. И ведь она предсказала это. Еще ночью она говорила...
Не выдержав, он бросил взгляд на Брэка. Полный невысказанной ненависти взгляд, впрочем тотчас же отведенный в сторону. Отвернувшись, старик дал выход своему горю в безутешных рыданиях.