Я даже облегчение почувствовал, когда до этого додумался. Не надо биться с драконом - и хорошо. И черт с ним, с драконом. Пусть ЭТО достанется кому-то другому. Я не трус, но и не герой, и я права такого не имею - жертвовать будущим, а то и жизнью дочери.
Не для того я ее растил, чтобы она камаргосам в лапы попала.
Но как быть с ЭТИМ?
Мы уже спустились с холма и шли теперь по Кузнечной улице к Ратушной площади. Со всех сторон стучали молотки, пахло дымом, гарью и раскаленным металлом. Если кто и справится с чертом, так кузнец, вспомнил я пословицу. И решился.
- Подожди здесь, - бросил я Екару и вошел в одну из кузниц. Жарко пылал огонь в горне, двое подмастерьев налегали на меха, пожилой кузнец, черный на фоне раскаленных угольев, что-то поворачивал в огне железными щипцами. На меня он не обратил никакого внимания, но один из подмастерьев бросил мех и подошел ко мне. Я вынул нож из ножен на боку.
- Он плохо закален, быстро тупится. Сможешь исправить?
- Мастер сейчас занят. Оставь нож до завтра - сделаем.
Я сунул нож обратно в ножны, повернулся и двинулся к выходу. Рука сама собой полезла в карман, сжала ЭТО в кулаке. У двери было темно, никто не заметил бы, что я делаю. На какое-то мгновение мне казалось, что я не сумею разжать кулак - ЭТО имеет над людьми магическую силу. Но я сумел его разжать, оно тихо скользнуло вдоль ноги и упало на пол. Здесь было шумно, никто не услышал.
Говорят, что отказавшийся от ЭТОГО теряет душу. Полно, есть ли она, душа?
Зато он остается жить.
Это для меня важнее.
ПОДМАСТЕРЬЕ
Интересно, что ему надо было? Вот принесла нелегкая, будь он неладен! А до вечера еще времени столько, не отлучишься, не предупредишь. Нож ему закалить надо, как же. Что он, за дурака меня держит? Беадская сталь закален, мол, плохо. Да такой нож годами не тупится, его закаливать только портить. Вот ведь лопух, лучше ничего придумать не мог.
Хотя это и хорошо, что он так провалился. Хоть знать буду, что неспроста он заходил. А может быть, они ничего еще не знают, ну соврем ничего? Так, наудачу рыщут, на испуг хотят взять. Делают вид, что кого-то подозревают, а сами затаились и ждут: кто побежит, куда побежит? Что, если так? Не зря же Рокин говорил: затаиться нужно, переждать. Хотя, если его слушать, так до старости будешь ждать и таиться.
Мастер наконец поднял руку, и Крепо перестал качать мех, захватил щипцами заготовку и перенес ее на наковальню. После того как три дня назад он споткнулся и уронил заготовку на пол и мастер хорошенько накостылял ему по шее, он больше в кузне не отвлекается и не балагурит. Злится на мастера, дурачок. Того не понимает, что за дело попало, что без такого вот учения сам вовек мастером не станет. Ронять заготовку - это же последнее дело. Вся сила потом из клинка уйти может. Булат ковать - это тебе не ножичек из простой железки делать. Тут ошибешься - и уже не поправить, новый слиток придется брать. А слитки-то теперь к серебру более трети веса идут, тут и разориться недолго. У нас ведь никто не знает, как их выплавляют, а ларгийцы свои секреты хорошо стерегут. Эх, знать бы, как сталь булатную варят!
Я взялся за молот, встал справа от Крепо, мастер встал слева, и пошла работа. Устал я вообще-то сегодня, да и не по себе мне стало после того, как стражник заходил, но ковка - дело серьезное, тут отвлекаться никак нельзя, и на какое-то время я обо всех своих проблемах позабыл. На совесть молотом поработал, пока заготовка не стала кроваво-красной и мастер не приказал Крепо снова в горн ее перенести. Мастер свой молоток положил, на меня посмотрел искоса, но не сказал ничего и тоже к горну отошел. Хитер мастер, проверяет меня. Но я же видел, что под конец заготовка уже остыла слишком, мне все эти хитрости уже известны. Это Крепо по молодости так бы и колотил во всю силу, а я-то понимаю, что к чему. Вижу, что хочет мастер еще разок меня проверить, - что ж, его право. Не стану же я ему говорить, что ковку кончать пора. Но и клинок губить не стану.
Теперь можно было передохнуть, пусть Крепо один мех покачает. Ему это только на пользу пойдет. Я отошел к стене, зачерпнул воды из бочки, выпил. Потом присел на лавку рядом, задумался.
Что же все-таки случилось? Неужели это все из-за тех двух клинков без клейма, что в руки к камаргосам попали? Вчера тут на улице пара каких-то подозрительных типов вертелась, сегодня стражник этот зашел. А еще Ланта утром рассказала, что к Лугсу - его кузня как раз напротив - вчера камаргосы заходили. Он-то ничего не говорил, ему-то камаргосы, наверное, приказали язык за зубами держать, но разве женщины не разболтают любого секрета?
Но почему же все-таки они здесь стали искать? Ведь клинки же были самой обыкновенной стали, их же любой, даже деревенский кузнец, мог бы сделать. Закалка, конечно, не простая: если у знающего мастера спросят, он скажет, что сделаны они в городе. Но камаргосам-то ни за что не скажет. Наверняка не скажет, особенно после того, как нам торговлю ограничили и ввели обязательную регистрацию. Теперь морока одна - изволь сообщить, сколько слитков купил, сколько клинков выковал, да представь их все на осмотр, да чтобы все по форме записано было. Ножи кухонные скоро нельзя будет без осмотра выковать. Нет, ни один из мастеров ничего камаргосам просто так не скажет. И ни один из подмастерьев. Из тех, конечно, кто уже может понять, в чем дело. Вот если только схитрят они, подошлют кого-нибудь, чтобы выспросить, - тогда другое дело. Но и то сомнительно. Мастера-то люди не простые, я знаю. Я, как-никак, на своего тринадцатый год работаю, насмотрелся.
Если бы Бонко вчера вечером пришел, как мы с ним и договаривались, я бы не беспокоился. А так - сиди и думай, что с ним приключилось. И шесть клинков в тайнике который уже день дожидаются, чтобы их забрали. Случись обыск - что сказать? Мастер в такое дело ввязываться не станет, да и Крепо тут же расколется, расскажет, как мы их ковали, пока мастер в отлучке был. Паренек он, конечно, неплохой, но твердости в нем пока еще нет, сразу же все выложит. А впрочем, какая разница - сразу, не сразу? Если камаргосы что-то пронюхают, все равно конец. А если вдруг сам мастер узнает? Выдать-то не выдаст, не таков он, но тогда уж и мечтать нечего о том, чтобы самому мастером стать. Выгонит, и будешь до конца дней как прокаженный ходить. Никто тебя и близко к кузнице не подпустит. Что толку тогда во всем твоем умении? Не в горы же с умением этим уходить, не в леса же. Впрочем, барон Прибб, возможно, поможет. Но до барона далеко, только у него и забот, что нам помогать. Нет, уж лучше обо всем этом и не думать.
А ведь хороши клинки получились, на славу. Не булат, конечно, но все равно хороши. Впрочем, в таком деле булат и ни к чему, возни слишком много. Тут и булыжник, и рогатина в дело пойдут, а уж мои клинки тем более. Пусть герцог не надеется, что на этот раз отделается так же просто, как и шесть лет назад, что мы против его псов безоружными пойдем. Кое-чему мы научились, да и барон нас поддержит. Только бы не сорвалось. Совсем ведь скоро теперь, искры одной хватит, чтобы заполыхало.
Заготовка снова стала вишневой, и Крепо понес ее к наковальне. Похоже, сейчас мы с ней закончим. И все, и обедать идти можно. Ланта уже заглядывала в заднюю дверь. Я взял молот, изготовился, и пошла работа.
Под конец мастер снял с шеи цепочку с клеймом, приставил ее к основанию клинка, и я слегка ударил молотом. Все, теперь оставалось только закалить и отшлифовать оба выкованных сегодня клинка, но это уже работа на послеобеденное время. Крепо поставил клинок у горна рядом с первым выкованным сегодня, подошел к бочке и стал жадно пить воду. Я встал рядом. Наконец, когда мастер вышел через заднюю дверь, он спросил: