Но она не успела отойти далеко, когда дурное предчувствие снова усилилось. Вскоре она расслышала топот настигающих ее кайфаров. Нориссе захотелось немедленно укрыться в каких-нибудь подходящих кустах, однако по обеим сторонам дороги расстилались одни только частично распаханные поля, которые в результате утреннего дождя превратились в топкое болото.
Норисса замедлила шаг и прикоснулась к медальону на шее. Ощутив ставшее уже знакомым тепло, она воспользовалась истекающей из медальона энергией и принялась создавать иллюзию, в чем она практиковалась на протяжении всего своего недолгого путешествия.
Норисса закрыла глаза и мысленно начертила себе образ юноши. Высокий ростом, статный, с гладкой кожей и без бороды - он легко появился перед ее мысленным взором. Он словно стоял перед ней, сначала зыбкий и нечеткий, но становящийся все более реальным по мере того, как Норисса добавляла к его образу все новые черточки и детали. Над левой бровью его появился незаметный шрам, а на пальцах - небольшие мозоли, которые появляются на пальцах человека, привыкшего натягивать тетиву лука. В черных и прямых волосах возникла вьющаяся непокорная прядь. Так Норисса продолжала добавлять черточку там, штришок сям, пока весь образ не был запечатлен перед ее мысленным взором.
Юноша мог быть ее братом - настолько велико было сходство. Разумеется, лицо его принадлежало воображаемому товарищу детских игр, которого Норисса выдумала себе очень давно.
Теперь же это была иллюзия, которую Норисса создала при помощи медальона. С этой иллюзией ей было гораздо проще проходить по деревням, где одинокая женщина в мужском костюме и с оружием привлекла бы к себе ненужное внимание.
Создание иллюзии заняло у нее очень короткое время, и Норисса пошла дальше. Она намеренно не обращала внимания на приближающийся шум, до тех пор пока кавалькада всадников чуть было не налетела на нее. В последний момент она отступила к обочине дороги и повернулась. чтобы посмотреть на них, несколько испуганная, но все же уверенная в своей маскировке.
Всадники остановились на дороге. За главного у них был рыжебородый здоровяк с широкой грудной клеткой и жесткой складкой у губ. Натягивая поводья, он взглядом смерил небольшое, не больше локтя расстояние, остающееся между Нориссой и краем поля. Обменявшись со всадником по левую руку от себя широкими ухмылками, он воскликнул:
- Эй ты там, незнакомец! Отойди в сторонку и пропусти людей из Виграмского поместья!
Норисса отвечала мягко и тихо:
- Для нас для всех было бы лучше, добрый сэр, если бы вы постарались проехать мимо, оставив для меня эту небольшую порцию дороги. - При этих словах лицо рыжебородого вспыхнуло от гнева, а рука протянулась к рукояти широкого меча. Норисса поспешно продолжила, указывая рукой в направлении поля: - Доведись мне сойти с дороги, и я неминуемо поскользнусь и упаду в грязь, размахивая руками, разбрызгивая навоз и громко крича. Ваш кайфар может испугаться всего этого и сбросить вас в грязь. В этом случае я не только промокну и замерзну, но вы еще и побьете меня. А вы вернетесь домой в плохом настроении и не сможете насладиться ожидающим вас ужином.
После этого наступила тишина, всадник с удивлением рассматривал Нориссу. Затем он откинул назад голову и расхохотался.
- Клянусь высшими силами, этот попрошайка не останется без подаяния! У него настоящий серебряный язычок. - С этими словами всадник перегнулся с седла и, пристально оглядев Нориссу, кивнул на ее лук и стрелы. - Да ты, пожалуй, вовсе не попрошайка, а? Где твое жилище, чужестранец? Какому хозяину ты служишь?
Норисса почувствовала в животе холодный комок страха, но постаралась ответить спокойно и уверенно:
- Я отправился в это путешествие по своему желанию. Сегодня мое жилище - в этой деревне, где я собираюсь остановится на ночлег. Что касается моего хозяина, то я служу самому себе.
Снова наступило молчание. Норисса старалась спокойно ответить на пристальный взгляд голубых глаз предводителя солдат. Несмотря на то что ее одежда была такой же, как у многих охотников, не отличаясь изысканностью и изяществом, все же она была сшита из добротной и прочной ткани, а сама Норисса старалась держаться со скромным благородством. Ей хотелось показать, что она - не просто крестьянский юноша, отправившийся искать счастья в чужих краях, а человек благородного происхождения, имеющий перед собой определенную цель.
Всадник широко улыбнулся, хотя его глаза оставались холодными и внимательными. Жестом правой руки он подозвал одного из своих людей подъехать поближе.
- Очень хорошо, мой сладкоголосый странник. Поедем с нами в поместье. Я уверен, что наш лорд будет рад заполучить такого смышленого собеседника.
Норисса кивнула в знак согласия и уселась на кайфара позади одного из солдат. Предводитель отряда представился ей так:
- Меня зовут Джаабен Хэмденский, капитан стражи лорда Пэшета, хозяина Виграмского поместья.
- А меня зовут... Норен.
Норисса замялась лишь на мгновение, но ее колебание не осталось незамеченным, и светлые глаза капитана сузились. Он тут же широко улыбнулся и развернул своего кайфара в направлении замка. Его голос буквально загромыхал в тишине прохладного вечера:
- Добро пожаловать. Норен, в нашу маленькую банду!
Они ехали довольно быстро, хотя небо совсем потемнело, а дорога была скользкая и грязная. Проехав по темной деревенской улице, они оказались у стен крепости. Во дворе, освещенном многочисленными дымными факелами, солдат приветствовали нестройными хриплыми криками их товарищи по оружию. Капитан спешился, бросив своего кайфара посреди двора. Небрежно махнув рукой выбежавшему из стойла мальчишке, капитан провел Нориссу вовнутрь поместья.
Неподалеку от входа они остановились у дверей маленькой каморки, где слуга помог Джаабену освободиться от его тяжелых доспехов. Норисса, нисколько не заинтересованная сценой переодевания капитана, любовалась окружающей ее резной мебелью и искусно вырезанными на потолке гербами и барельефами.
- Ремесленники вашей долины, - заметила она, - хорошо служат своему лорду.
- Так и должно быть! - капитан запустил свои короткие толстые пальцы в густые тускло-каштановые волосы, резко контрастирующие с огненным цветов его бороды. - Лорд Пэшет заслуживает всего самого лучшего в тех местах, которые он завоевывает.
Смущенная этой дерзкой похвальбой, Норисса не ответила. Однако, когда они пошли дальше по коридору в зал, ей стало ясно, почему слуги, снующие туда и сюда, старались держаться подальше от Джаабена. Одна пожилая служанка не оказалась достаточно проворна. Наклонив голову, она как раз выходила из-за поворота, держа в руках охапку белья. Капитан толкнул ее с такой силой, что белье рассыпалось, а сама служанка покачнулась и стукнулась о стену.
- Прочь с дороги, глупая женщина! - прорычал капитан.
Служанка опустилась на колени и принялась собирать разбросанные по полу простыни. Норисса боролась с подступающим гневом. Не обращая больше внимания на старую женщину, Джаабен положил на плечо Нориссы свою тяжелую руку и дружески потряс.
- Пойдем скорей, парень, не годится заставлять нашего лорда ждать. Кроме того, я голоден, а этот край, как ты верно заметил, снабжает нас самым лучшим.
С этими словами он бросил плотоядный взгляд на полногрудую молоденькую служанку, та вспыхнула и поспешила скрыться из вида. Иронически похохатывая, капитан пошел дальше в зал, и Норисса вынуждена была последовать за ним, низко наклонив голову, чтобы скрыть бросившуюся в лицо краску смущения.
Обеденный зал, в котором очутилась Норисса, представлял собой просторную комнату с высокими потолками, освещенную множеством факелов, укрепленных на стенах, и прекрасной работы подсвечниками высотой в рост человека. В дальнем конце зала за столами, составленными в форме подковы, пировали шумные солдаты. Столы ломились от множества богатой, исходящей аппетитным паром посуды. Пока солдаты насыщались, слуги сновали между ними, беспрестанно подливая в их кружки густое красное вино. В зале было душно, пахло нагретым воском, жареным мясом и кислым потом.