Выбрать главу

...Береговые аристократы Идана* благородны и возвышенны лишь в песнях хорошо проплаченных менестрелей, а на деле — морским грабежом да мародерством уже который век не брезгуют. По чести сказать, иначе там и не выжить: скалистое побережье Севера куда щедрее к хмарной нежити, нежели к пришлому человеку...

И д а н — самая северная из провинций Великой Империи Тилан.

«Кушать-то всем охота, одним благородством сыт не будешь». Это верно — благородным и великодушным быть проще не на пустой желудок.

...Лесс Илиш был одним из тех прожженных вояк, кто не растерялся и о себе не позабыл в сумятице Второго Светопреставления — отхватил в собственность полуостров, острым зубом вгрызающийся в море. Клык Шторма, как и его новый хозяин, не прославились гостеприимством: оба угрюмцы, каких поискать, — колючие, неприступные, и у каждого в темном прошлом по куче изуродованных до неузнаваемости останков. А уж честолюбия у наемника — на двух герцогов хватало, да еще излишки остались.

Правда, Клык тот чуть о Неран не обломился, но Илиш был далеко не дурак, вовремя сообразил, что на контрабанде заработает больше и людей сбережет...

Жалостливый какой-то,— засомневалась Эона.— Чересчур.

Хозяйственный,— возразила я.

Мне дальше рассказывать или вы еще пообсуждаете?

Мы тотчас заткнулись, глядя на Кирину преданными умоляющими глазами.

...Годы бежали — не заметишь, а дела потихоньку налаживались. На полуострове вырос замок с зубчатыми стенами, а у Илиша — наследник с дурной головой на широких плечах. Тесно ему стало у родителя под присмотром, захотелось подвигов великих, земель неохватных. Только вот незадача: наделы задолго до его появления на свет расхватали те, кто поудачливее, породовитее, посноровистей, уже папаше оставив лишь кусок скалистой бесплодной земли. За героическими деяниями в Разделяющие горы и ехать далековато, и снаряжение отряда в толинчик* влетит.

А когда обернуться нельзя, вперед усерднее вдвое поглядывают, верно?

Т о л и н — самая мелкая монета на территории Империи. Кроме медных денег в обращении ходили серебряные талены и полновесные золотые тиланы

Вопрос был риторический, однако это не помешало слушателям активно затрясти головами в знак согласия.

...Вот и стал наследничек вылазки на Проклятые острова тайком делать, лелея надежду когда-нибудь Земли Сумерек своими назвать. Так бы и сгинул благополучно, да старик Илиш подсуетился, тряхнул старыми связями имперского наемника: одним совсем не погожим деньком появился у ворот замка один совсем не простой человечек. Роста невысокого, внешности невыдающейся. Кто такой, откуда пришел, кроме владельца Клыка Шторма доподлинно никто не знал. Может статься, и хозяин не ведал, только догадывался, а те догадки держал при себе. Слухи, конечно, разные ходили — одни других

надуманнее. Кое-кто аж отца-дознавателя в незнакомце признал. Ну это зря, конечно: в глушь северных провинций отцы-просветители и те не часто заглядывают...

Кирина вновь эдак нехорошо разулыбалась, что сразу становилось понятным, уроженки какого Острова отвадили ревнителей Веры от Иданского Побережья.

...Имени своего пришедший открыть не пожелал, но как-то незаметно местные стали называть его Дагой, что на староиданском «вечный» означало. Кто так пришельца первым кликать придумал, понятно, и не вспомнили. Да не суть дело...

Много времени на то, чтобы обжиться, чужаку не понадобилось: молодому Илишу скоро в доверие вошел, в думы тайные влез, переиначивая их по своему разумению. Вылазки на Проклятые острова стали приключаться все реже и реже, пока совсем не прекратились. Остепенился наследничек, жениться надумал, чтоб приданым немаленьким поживиться да крепче укоренить на скудной почве Побережья хиленькое древо рода Илишей.

А что с появлением чудодея за пару седмиц в окрестностях тройка-другая крестьян бесследно сгинула — разве ж это убыток? В голодную зиму и то больше помирало...

Поняв, что на кизяке вода закипит хорошо если к завтрашнему утру, я решила ускорить процесс магическим способом. С ладони, обдав кожу жаром, в очаг стек язычок пламени.

...Меж тем стали в подвалах замка появляться создания разные: и не люди, и не нежить хмарная, а так, не пойми что — это пришлый маг со скуки в свободное время опытами противоестественными, чародейскими забавлялся. Еще по приезде он уговорился с Илишем-старшим, что чинить препятствий в досуге ему никто не вздумает. Вот и не препятствовали. Боялись. Подозревали всякое. Ненавидели. Но не мешали.

К тому ж в большинстве своем дохла нечисть эта довольно быстро.

Однако случались и исключения. И узнали об этом даже не тогда, когда ранним осенним вечером недоискались пришлого чудодея и обшарили подвал, а много, много позже...

Вода в котле наконец закипела.

— Кирина, обожди малость, а? — перебила я неранку, отвлекаясь от деяний давно минувших дней на текущие проблемы.

Подруга замолчала, передернула плечами — мол, сами упрашивали-умоляли, а сейчас рот затыкают — и демонстративно вернулась к выправлению наконечников для стрел. Эона недовольно сопела, поглядывая то на меня, то на Кирину, но свои претензии пока держала при себе. Ибо горький опыт подсказывал; если мы с неранкой затеем пикировку остротами, то услышать продолжение истории в ближайшее время точно никому не светит.

Воскресив в памяти рецепт из третьего свитка «Снадобий», я осторожно, по стенкам, влила в бурлящую жидкость настой змеец-травы и вытяжку из козьей желчи (две мерки первого и одну второго). Туда же всыпала высушенные в полнолуние семена ковыля (три щепотки), цветы тысячелистника (одна щепотка), измельченное корневище лихоманника (горсть) и накапала гадючьего яда. Дошла очередь и до плодов Верьяновой линьки: серо-зеленые хлопья ненадолго припорошили кипящее зелье, прежде чем я тщательно размешала его серебряной ложкой (кстати, клянчить ее у Апаш пришлось дольше всего), как того требовала

рецептура.

— Ну теперь это выпаривать и выпаривать,— довольно выдохнула я.— Кирин, так что там с этим подозрительным магом? Любопытство же сейчас меня совсем заест!

Неранка для порядка выдержала обиженную паузу, после которой как ни в чем не бывало продолжила рассказ.