Сделать так, чтобы все текло и перемешивалось, тут было легче, но физически очень неприятно. Управлять планером стало еще сложнее. Я спустился ниже, и чуть не врезался в скалу. Наконец, все окуталось дымом, и пламя заплясало почти так, как в той местности, которую мне показал Бранд. Оно беспорядочно появлялось тут и там из расщелин, ям, зияющих пещер. Цвета стали необычными. Это я тоже видел и запомнил. Затем и скалы пришли в движение. Они плыли, словно лодки без руля. Туда, откуда появляются радуги. К этому времени воздушные потоки словно сошли с ума: один восходил вверх за другим, словно фонтаны. Я боролся с ними, как мог, но было ясно, что в этом Отражении на такой высоте мне долго не удержаться. Я поднялся немного выше, забыв на время обо всем, и попытался выпрямить планер. Когда я снова посмотрел вниз, мне показалось, что я на гонках черных айсбергов. Скалы мчались, сталкивались, пятились, снова ударялись друг о друга, вертелись на месте, делали крутые виражи, проскальзывали одна мимо другой. Тут меня начало швырять вниз и вверх, и я увидел, что распорка не выдержала. Я в последний раз усилием воли подвинул Отражение и снова взглянул вниз. Вдалеке показалась башня. У ее основания что-то сверкало ярче льда и алюминия. Благодаря этому последнему усилию я и добрался до места. Стоило мне об этом подумать, как ветры словно сорвались с цепи. Лопнули сразу несколько тросов, и я начал снижаться со скоростью щепки в водопаде. Мне удалось приподнять нос планера, и он понесся над самой землей, словно дикий зверь. Я вовремя увидел, куда мы направляемся, и в последний момент выпрыгнул из него. Один из бродячих монолитов стер мой бедный планер в порошок. Это опечалило меня куда больше, чем все мои шишки, синяки и царапины вместе взятые Но горевать было некогда, потому что мне тут же пришлось взять ноги в руки, так как на меня несся целый холм. Мы оба свернули и, к счастью, в разные стороны. Я понятия не имел, что движет скалами, и вначале не увидел в их суете никакой закономерности. Почва под ногами была то просто теплой, то почти раскаленной. Вместе с дымом и языками пламени из многочисленных отверстий вырывались зловонные газы. Я торопился к башне, поневоле то и дело петляя. Я шел долго. Не знаю сколько, так как часов у меня не было. Постепенно я стал замечать закономерность в этом передвигающемся хаосе. Во-первых, большие скалы двигались быстрее, чем маленькие. Во-вторых, они вращались одна вокруг другой, та вокруг третьей и так далее, без конца. Большие скалы вертелись вокруг маленьких и ни на секунду не останавливались. Вполне возможно, что первичным двигателем была какая-то пылинка или даже молекула. Не знаю, где она находилась, — ни времени, ни желания искать центр этой карусели у меня не было, Но все это я намотал на ус и ухитрился заранее предсказать несколько столкновений. И вот к черной башне Чайльд Рэндом идет… с мечом в одной руке и с пистолетом в другой. Очки болтались у меня на шее. В этом дыму, да еще при сумасшедшем свете я не собирался надевать их до тех пор, пока не станет совсем туго. Не знаю, почему, но скалы не приближались к башне. Издалека казалось, что она построена на холме, но когда я подошел поближе, то понял, что скалы вырыли перед ней громадный ров. С моей стороны не было видно, стоит ли башня на острове или это полуостров, Я проскочил сквозь дым, миновал груды камней, лавируя между языками пламени, которые вырывались из трещин и ям, и наконец взобрался вверх по склону. Не доходя до вершины, я на несколько секунд остановился, перевел дух и надел очки. Приготовившись таким образом к встрече, выскочил на площадку и припал к земле. Да, очки пригодились. Я увидел, что зверь ждет меня. Ох, и страшен же он был! Особенно потому, что чудовище это отличалось какой-то странной красотой. Змеиное туловище величиной с бочку, голова, словно молот-гвоздодер, сужавшаяся к морде. Светло-зеленые глаза. И весь прозрачный, как стекло, а на туловище очень тонкие, еле заметные линии — что-то вроде чешуи. То, что текло в его венах, тоже было прозрачным. Все внутренние органы были как на ладони, матовые или словно затуманенные, мутные. Наблюдая, что происходит у него внутри, можно было забыться. На голове и вокруг шеи зверя росла густая грива из стеклянной щетины. Увидев меня, чудовище подняло голову и скользнуло вперед, словно поток ожившей воды. Это была Река без русла и берегов. Но когда я увидел, что у него в желудке, то на миг оцепенел. Это был полупереваренный человек. Я поднял пистолет, прицелился зверюге в глаз и нажал на курок. Но пистолет не сработал. Я отшвырнул его, вскочил и прыгнул вправо, целясь мечом ему в глаз. Сам знаешь, как трудно убить любую рептилию. Я тут же решил попытаться ослепить чудовище, а потом отсечь ему язык. После этого мне было бы нетрудно хорошенько поработать мечом, пока чудище не останется без головы. Я надеялся, что зверь окажется вялым, ведь он недавно кого-то слопал. Если чудовище и было в это время неповоротливей, чем обычно, то, слава богу, что я не навестил его раньше. Оно молниеносно отдернуло голову, увернувшись от меча. Я потерял равновесие, и зверь ударил меня головой. Его морда скользнула по моей груди, и мне показалось, что меня долбанули здоровенной кувалдой. Я полетел вверх тормашками. Шлепнувшись на землю, я откатился подальше и остановился у самого края насыпи. Пока я поднимался, чудовище развернулось, подползло поближе и снова взмахнуло головой, которая оказалось футах в пятнадцати надо мной.