Андрей Шарый
Знак F: Фантомас в книгах и на экране
Кровь и чернила
В 1995 году президент Общества друзей Фантомаса, профессор истории университета Сорбонна Доминик Калифа опубликовал солидную монографию под названием «Чернила и кровь». Ученый задался целью на конкретном примере установить прямые связи между литературой и реальностью. Калифа доказывал: то обстоятельство, что в начале XX века во Франции получили огромную популярность романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о неуловимом злодее Фантомасе, было отнюдь не случайностью и не просто удачей, свалившейся на двух бойких парижских беллетристов с небес. Сувестр и Аллен в точных пропорциях смешали в своих текстах «чернила и кровь», все слагаемые детективного успеха: кровавое коварство преступника — с умной расторопностью полицейского, страстную любовь — с ужасом насилия, притягательность зла, скромные возможности добра, томительное ожидание развязки. Сувестр и Аллен предложили новую концепцию криминального романа, в котором жестокость неизменно оказывается сильнее милосердия, преступление всегда остается без наказания. Фантомас был выдумкой, однако его выдумали потому, что сформировалась такая общественная потребность. Иначе вымышленному герою бульварных романов не удалось бы покорить Францию и пережить свое время, время «прекрасной эпохи».
В международную знаменитость Фантомаса превратили поставленные по романам Сувестра и Аллена фильмы мэтра немого кино Луи Фейяда, а в активного участника европейского художественного процесса — интерес со стороны сюрреалистов. В шестидесятые годы Фантомас надел новую маску, маску смешного злодея. Комедии с участием Жана Марэ и Луи де Фюнеса побили кассовые рекорды в Париже, Риме, Москве, Владивостоке. Это был другой Фантомас и все-таки — тот же самый, потому что никто в литературном и кинематографическом мире не умеет так виртуозно, как он, приспосабливаться к обстоятельствам, менять облик, уходить от погони и оставаться неуязвимым. В мировой культуре нет другого такого универсального преступника, такого злодея на все времена.
Настоящий Фантомас принадлежит belle époque,утверждает Доминик Калифа. Не буду спорить, однако само название книги парижского историка мне кажется символичным. Пока у писателей и сценаристов не высохнут чернила, пока в мире льется кровь, пока читателей и зрителей волнует тайна, Фантомас вряд ли исчезнет. Традиция динамичного детективного романа, лихого остросюжетного кинофильма, как и искусство умного массового развлечения вообще, «высокая массовая культура» — для всех народов и на все времена. А значит, злодей Фантомас, полицейский Жюв, журналист Фандор останутся героями детства, не только нашего, но и детства наших детей, наших внуков — вместе с Джеймсом Бондом и Виннету, вместе с Зорро и Дракулой. Причина проста: за каждым из этих персонажей стоит богатый культурологический международный опыт, защищающий их уникальность и в то же время позволяющий любые импровизации. Одна оригинальная мысль, один росчерк талантливого пера — и вот оно, новое перевоплощение. В Париже Фантомас теперь — герой фантастического мюзикла, в Перми — действующее лицо театральной драмы. В Калифорнии от его имени выступают рокеры-металлисты, в Москве о нем слагает песню «оркестр пролетарского джаза». А кто такой, скажите на милость, сыщик Эраст Петрович Фандорин из романов Бориса Акунина, если не дальний «родственник» парижского репортера Жерома Фандора? «Ну разумеется, подбирая имя своему герою, я имел в виду сувестровского Фандора, — подтвердил мое предположение Григорий Чхартишвили. — Правда, исключительно в качестве ‘дымовой завесы’, чтобы увести читателей по ложному следу…»
Читатели охотно позволяют уводить себя по ложному следу. Зрители любят элегантные сюжеты и тревожные приключения; всем нам нравится, самим находясь в безопасности, испытывать щекочущий книжный и киношный страх за чужую жизнь. Все это сполна вот уже столетие предлагает почтенной публике неуловимый и безжалостный Фантомас, Повелитель Ужаса, оставляющий на местах преступлений визитные карточки со страшным знаком своего имени.
© Leonard de Selva/CORBIS/РФГ
Одним мрачно-элегантным жестом Фантомас завладел всем Парижем.
Плакат Жино Стараса.
1
РОКОВОЙ РАССВЕТ
— Фантомас!
— Простите, как вы сказали?
— Фантомас!
— И что же это значит?
— Ничего. А может, все!
— Однако! А кто это такой?
— Никто не знает… Но тем не менее он существует!
— Хорошо, но чем же он, в конце концов, занимается, этот кто-то?
— Он наводит ужас!
Летом 1907 года известный в Париже писатель и журналист, бонапартист и светский лев Пьер Сувестр нанял литературного помощника. Двадцатидвухлетний молодой человек из приличной буржуазной семьи (его отец был одновременно доктором медицины и права), коренной парижанин Марсель Аллен учился на юридическом факультете Сорбонны и подрабатывал репортером в отделе судебной хроники еженедельника Le Petit Parisien.Широкой публике, в отличие от своего патрона, он был не слишком известен, но уже показал себя парнем не из робкого десятка. Аллен умудрился взять интервью у знаменитой кокотки Амели Эли, рыжеволосой красавицы по прозвищу Золотой Шлем, за любовь которой сражались вожаки парижских уличных банд. Марселя Аллена сердечные дела в данном случае не интересовали: чтобы раздобыть информацию «из первоисточника», он проник в камеру тюрьмы La Santé,где томилась Амели, для чего репортеру пришлось стащить со стола судьи пропуск. Романтический образ этой знаменитой парижской путаны в 1952 году в классическом фильме Жака Бекера запечатлела другая золотоволосая красавица, Симона Синьоре.
Ни Сувестр, ни Аллен не могли предположить, что их знакомство обернется одним из самых блестящих примеров плодотворного авторского партнерства в истории литературы. За семь лет сотрудничества Сувестр и Аллен написали больше полусотни романов. Главный герой их книг, неуловимый король преступного мира Фантомас, приобрел мировую известность. Его слава пережила не только безвременно скончавшегося Пьера Сувестра, но и умершего глубоким стариком Марселя Аллена.
Пьер Вильгельм Даниэль Сувестр приходился внучатым племянником бретонскому писателю Эмилю Сувестру, романисту и драматургу, по крайней мере одна из книг которого упоминается в учебниках по истории французской литературы. Это «Мир, каким он будет», научно-фантастический роман, написанный в середине xix века. Герои книги на «летающем локомотиве времени» отправляются в 3000 год. Земляне к той поре уже успели обустроить разумную, полную удивительных технических достижений жизнь, организовав всемирное государство со столицей почему-то на Таити. Эмиль Сувестр такую славную эпоху не увидел: он умер за два десятилетия до появления на свет Пьера Вильгельма Даниэля и своему родственнику мог подать разве что моральный или литературный пример. Как показало будущее, Сувестр-второй, главной выдумкой которого стал жуткий грабитель и убийца, чужим утопическим историям предпочитал собственные страшные. Юношеские произведения (сборник сказок и новелл «Мешанина» и поэтическую книгу «Не всерьез») он издал в середине 90-х годов xix века за свой счет под псевдонимом Пьер де Брейз. Такое начало пути к славе было в литературном Париже в порядке вещей: первый поэтический сборник тиражом сто экземпляров Гийом Аполлинер, например, тоже оплатил из собственного кармана. Как, впрочем, и второй, тиражом сто двадцать экземпляров.
К тому моменту, когда Сувестр отважился попробовать себя в художественной литературе, он работал в журнале Le Monde Diplomatique.После робких и не принесших ему известности творческих экспериментов Сувестр решил сменить не только фамилию, но и профессию. В 1897 году он отправился через Ла-Манш, в Ливерпуль… заведовать автомобильным гаражом. На заре машинного века это занятие считалось престижным, как сейчас командовать конюшней Ferrariили ангаром с космическими челноками. Через три года Сувестр вернулся в Париж вместе с любимой, Анриеттой Китцлер, остававшейся подругой писателя до конца его жизни. В Париже Сувестр руководил курсами автовождения и служил в информационном агентстве Havas(ныне Agence France-Presse) репортером с гоночных состязаний. Вскоре он занялся еще и страховым бизнесом, однако успевал при этом много писать, причем не только по входившей в моду спортивной тематике. В 1901 году Сувестр выпустил «Французско-английский словарь автомобильных технических терминов», чуть позже — несколько сказок и новелл и небольшую пьеску для кабаре. Статьи под его подписью регулярно появлялись в парижских газетах. Помимо всего этого Сувестр развил кипучую общественную деятельность: вошел в число соучредителей Ассоциации спортивной прессы, вступил в Ассоциацию уголовной прессы, представлял Францию на автомобильной выставке в Антверпене, а еще позже, будучи членом Национального комитета по зарубежным выставкам, колесил с французскими экспозициями по Европе. Сохранились жанровые фотографии Пьера Сувестра: он красуется за рулем в кепке и накидке автоводителя. Внешне весьма привлекательный, несмотря на заметную хромоту (Сувестр припадал на правую ногу из-за костного туберкулеза), этот молодой человек слыл завсегдатаем светских салонов, завидным женихом и влиятельным журналистом: с литературным опытом, прочным положением в обществе, хорошими перспективами.