– Нет, – решительно возразил Чжу Юаньчжан. – «Красные повязки» очищают Поднебесную от насилия. Грабить и убивать мирных жителей в нашем войске запрещено. Тот, кто нарушит запрет, согласно нашим законам, будет немедленно обезглавлен.
– Долго ли мне терпеть угрозы этой сухопутной черепахи? – вскричал Синяя Смерть. Он вырвал из ножен кинжал и бросился на Чжу Юаньчжана.
Хотел ли пират его напугать или в бешеной злобе ринулся, чтобы убить, – Чжу Юаньчжан выяснять не стал. Он прыгнул навстречу, как разъярённый барс. Ногой выбил клинок, одновременно выбросил вперёд правую руку, вложив в удар всю свою силу. Синяя Смерть отлетел к стене.
– Я пришёл к вам без оружия и без охраны, – гневно сказал Чжу Юаньчжан, и в знак презрения вытер правую руку о край шёлкового полотнища, висевшего на стене.
– Простите Синюю Смерть, господин командующий. Взрывается попусту, словно порох, попавший в жаровню, – стали извиняться пираты.
– Не считайте нас негодяями без благородства и чести, – присоединился к товарищам Ли Головорез. Он успел обменяться быстрым взглядом со своим советником. – Мы готовы переправить войско «Красных повязок» на другой берег. Далее наши пути разойдутся. Вы наметили двигаться к северу, мы поплывём на восток.
Всю пятую луну лили дожди. Вода поднялась выше обычного. Корабли без труда покинули озеро и вошли в Янцзы. Не нужно было впрягаться в лямку и тащить суда с берега. Все шли своим ходом, под парусами. В радужном свечении развешанных всюду флажков впереди выступал трёхмачтовый красавец парусник с высоко задранным носом и славословием Повелителю вод на корме. Следом, как конница за боевым слоном, шли одномачтовые корабли. Последними двигались лодки. У многих облезла краска с бортов, потёрлась обшивка, но раскрытые веером тростниковые паруса смело ловили ветер.
Глава III
ХУДОЖНИК НИ ЦЗАНЬ
В первый день шестой луны начального года Лунфэн[4] войско «Красных повязок» переправилось через реку. С мечами в обеих руках Чжу Юаньчжан прыгнул на берег и бросился к укреплениям, увлекая за собой остальных. Загрохотали барабаны, взметнулись знамёна. Тигры, вепри и барсы, вышитые на полотнищах, понеслись вместе с воинами. Началась одна из неукротимых атак полков Чжу Юаньчжана. Казалось, несётся лавина огня – это алели, как пламя, повязки на головах. Мечи и копья резали воздух, как молнии.
Укрепления на берегу сдались без боя. Гарнизон побросал оружие и бросился наутёк. В один миг воины сбили засовы с хранилищ и складов и вытащили наружу мешки с рисом, зерном и сушёным мясом. Но едва взвалили добычу на плечи и повернулись к реке, чтобы вернуться в Хэчжоу, как единодушный вопль вырвался из тысячи глоток!
– Ловушка! Пираты нас предали!
Было отчего прийти в смятение. Там, где только что стояли бесчисленные лодки и корабли, широко и свободно катила воды освобождённая от груза река. Последний парусник уходил на восток, отрезая путь к бегству. У берега безобразными змеями копошились обрубки причальных канатов.
– Ловушка! Путь в Хэчжоу отрезан! Все здесь погибнем.
Воины побросали мешки и бросились к берегу. Некоторые готовы были пуститься вплавь, хотя на середине Янцзы их скорее всего ждала гибель.
– Отважные и доблестные! – прогремел словно с неба голос командующего.
Воины отпрянули от воды, обернулись. Командующий стоял на груде мешков, как на вершине скалы. Горделивая выправка и весь величавый облик выражали спокойствие и уверенность.
– Доблестные и отважные, – повторил Чжу Юаньчжан, и стоявшие внизу знаменосцы замахали знамёнами. – Ваша храбрость смела первые укрепления, сила оружия одолела оборону противника. Что может остановить нас теперь? «Нападай, когда противник не готов, наступай, когда он не ожидает», – учат древние книги. Перед нами Тайпин. У кого недостанет смелости, пусть переждёт на берегу, храбрые двинутся на приступ.
– Ведите нас, господин командующий, за вами хоть в ад!
Тайпин сдался, не выдержав натиска. Жители забились в дома, ожидая, что начнутся расправа и грабежи. Но вместо этого по улицам прошли воины с барабанами, громко оповещая: «Занимайтесь своими делами, жители Тайпина. Вашу жизнь и ваше добро охраняет армия „Красных повязок“». На воротах, возле кумирен и храмов и в других людных местах воины расклеивали отпечатанные листы.[5] «Грабить и захватывать пленных запрещено. Виновных ждёт наказание согласно законам», – мог прочитать каждый.
Однако не все соглашались с подобным приказом.
– Войско не может продвигаться вперёд за счёт одних добрых дел, – высказал своё недовольство военачальник Тан Хэ. – Воинам нужно есть, пить, посылать серебро и связки монет оставленным дома семьям.
Тан Хэ входил в ближайшее окружение Чжу Юаньчжана, однако спорил с командующим чаще других.
– Ныне по всей стране смельчаки захватывают города, жгут, грабят и оспаривают друг у друга власть и старшинство. Если полководец поступит иначе и запретит убивать, грабить и жечь, то люди его признают и он утвердится во всей Поднебесной, – ответил Чжу Юаньчжан.
– Всё же золото и серебро не возместить одними речами, – продолжал настаивать Тан Хэ.
– Потерпи, доблестный друг, дождёмся вечера.
Расчёт оказался верным. Едва вечерняя стража ударила в колотушки, как в шатёр Чжу Юаньчжана, отбивая поклоны, вошли чиновники в чёрных высоких шапках и чёрных халатах, перепоясанных разноцветными поясами. Впереди выступал правитель города. Тяжёлая серебряная печать, подвешенная к его поясу, казалось, пригибала его к земле и заставляла кланяться особенно низко. Недаром среди чиновников ходила шутка: «Печать, что ребёнок, постоянно таскаешь с собой».
– Поистине, господин командующий, вы ниспосланы нам самим Небом, – проговорил правитель между двумя поклонами. – Вы решили восстановить былое могущество Срединной империи, создать устои государства, привести в порядок законы и спасти народ. Долг населения – во всём помогать войску «Красных повязок».
Правитель хлопнул в ладони. Несколько слуг втащили на коромыслах огромные коробы и тюки.
– Почтительно просим принять на нужды вашей великой армии, – проговорил правитель. – Здесь золото, серебро, изделия из кости и камней, узорные ткани. Всё это собрали преданные вам жители Тайпина. Даже бедняки принесли по связке монет. Люди с достатком тем более не поскупились.
– Вернее сказать, откупились, – произнёс с усмешкой Тан Хэ, едва чиновники во главе с правителем, пятясь и кланяясь, удалились.
– Рабы, забывшие имена своих предков, – те откупились, истинные сыновья Поднебесной готовы помочь справедливой борьбе, – возразил Чжу Юаньчжан и прощальным поклоном отпустил военачальников из шатра.
«Я до сих пор не поблагодарил старика-предсказателя за помощь при встрече с пиратами. Подобное промедление может показаться неучтивым», – спохватился Чжу Юаньчжан, когда остался один.
– Эй, стража! – крикнул он в приоткрытый полог шатра. – Разыщите достопочтенного предсказателя.
– Будет исполнено, – донеслось снаружи.
Вскоре в шатёр несмело вошёл Ванлу.
– Достопочтенный учитель просил извинить его, господин командующий, что он отправился в путь, не простившись с вами и не высказав своего глубокого уважения, – сказал Ванлу, кланяясь.
– Куда он отправился?
– Досточтимый учитель не открыл мне этого.
– Отчего же ты бросил его, ведь он тебе вместо отца?
– Мне было велено остаться при вас, господин командующий, и служить вам так же преданно, как служат человеку конь и собака.
– Хочешь быть моим оруженосцем?
– Господин командующий оказывает недостойному своему слуге великую честь.
Ни Цзань. Портрет пожилого человека. Фрагмент свитка на шёлке. XIV век.
Плоскую яшмовую тушечницу с круглой выемкой посередине Цибао пристроил на подвёрнутом колене, брусок чёрной туши зажал в правой руке. Он водил бруском по выемке и растирал тушь с таким усердием, какое редко удавалось подметить обитателям дома в своём любимце. Что там тушь или мягкая известь для белой краски? Цибао с радостью взялся бы растереть булыжник в мелкую пыль, лишь бы угодить господину Ни Цзаню.[6] Одно то, что ему удастся увидеть прославленного художника за работой, свалилось нежданным счастьем.
5
Наборный способ для воспроизведения текста был введён впервые в Китае в XI веке, на четыреста лет раньше, чем в Европе.