— Да.
— …И я думаю, вы здесь не для того, чтобы драться на дуэли?
— Это вряд ли, — ответил я.
— Тогда я хотела бы узнать и его взгляд на эту проблему. Не хочешь ли пройти ко мне, Мандор?
Он вновь поклонился; по-моему, это был уже перебор.
— Куда угодно, мадам, — отозвался он.
Фиона сказала:
— Тогда иди, — и протянула левую руку. Я пожал ее. Мандор тоже потянулся к руке и коснулся запястья. Мы шагнули вперед.
Мы стояли перед ней среди скал. Было прохладно, и дул ветер. Откуда-то издалека доносился невнятный рев, как будто от приглушенного двигателя.
— Ты созванивалась с кем-нибудь в Янтаре в последнее время? — спросил я Фиону.
— Нет. — сказала она.
— Как-то больно уж неожиданно ты тогда исчезла.
— Были причины.
— Например, Льюк. Ты его узнала?
— Теперь ты тоже знаешь, кто он такой?
— Да.
— А другие?
— Я сказал Рэндому, — ответил я. — И Флори.
— Понятно. Значит, все знают, — сказала она. — Мы должны были быть следующими в списке Льюка, поэтому я и уехала так внезапно. Блейса я забрала с собой. Я пыталась убить отца Льюка, и мне это почти удалось. Мы с Блейсом были самыми близкими родственниками Брэнда и выступили против него.
Фиона смерила пристальным взглядом улыбающегося Мандора.
— Я так понимаю, — сказал тот, — что в данный момент Льюк пьет с Котом, Додо, Гусеницей и Белым Кроликом. Еще я понимаю, что, раз его мать пленница в Янтаре, он против вас бессилен.
Фиона вновь посмотрела на меня.
— Ты был занят, — сказала она.
— Стараюсь.
— …Так что, наверное, тебе можно спокойно вернуться, — продолжил Мандор.
Фиона улыбнулась ему, потом глянула на меня.
— Твоему брату, кажется, все хорошо известно, — заметила она.
— Он тоже моя семья, — сказал я, — и мы с ним всю жизнь привыкли приглядывать друг за другом.
— Всю — чью? Твою или его? — спросила она.
— Мою, — отозвался я. — Он старший.
— Что значат какие-то два-три столетия в ту или другую сторону? — с готовностью сказал Мандор.
— Я сразу в тебе почувствовала какую-то зрелость духа, — сказала Фиона. — Наверное, я могу тебе доверять больше, чем думала.
— Это очень благородно с твоей стороны, — ответил он, — и я высоко ценю твои чувства…
— …Но предпочел бы, чтобы я не переходила границ?
— Совершенно верно.
— Я не собираюсь испытывать твою верность дому и трону, — сказала она, — для этого мы слишком недолго знакомы. Это касается и Янтаря, и Дворов, но я не вижу, чтобы по этому поводу мог возникнуть конфликт.
— Я не сомневаюсь в твоем благоразумии. В основном я хотел, чтобы моя позиция стала яснее.
Фиона повернулась ко мне.
— Мерлин, — сказала она. — По-моему, ты меня обманул.
Я навел на себя хмурый вид, как будто пытаясь вспомнить, когда же такое могло случиться. Покачал головой:
— Если и обманул, то не помню.
— Это было несколько лет назад, — сказала она, — когда я попросила тебя попытаться пройти Образ твоего отца.
— О-о! — Почувствовав, что краснею, я был занят исключительно тем, что пробовал выяснить, заметно ли это при таком непривычном освещении.
— В тот раз ты сослался на то, о чем я сама тебе рассказала, — на сопротивление Образа, — продолжала она. — Ты притворился, будто из-за сопротивления не смог ступить на Образ. Но когда на него попыталась ступить я, был виден явный признак такого сопротивления, а у тебя ничего не было.
Фиона посмотрела на меня, как бы проверяя мою реакцию.
— И что из этого? — спросил я.
— А то, — сказала она, — что теперь это стало намного важнее. Скажи: ты меня тогда обманул?
— Да, — сказал я.
— Почему?
— Если бы я сделал хоть шаг, — объяснил я, — мне пришлось бы пройти Образ. И я не знаю, куда б он меня завел и что бы после этого было. У меня кончались каникулы, и я торопился вернуться в школу. Кто знает, а вдруг экспедиция получилась бы слишком долгой — на такую у меня просто не было времени. В общем, я сослался на затруднения — мне это показалось самым изящным способом отказаться.
— Мне кажется, тут что-то еще, — сказала она.
— Что ты имеешь в виду?
— По-моему, Корвин тебе рассказал про Образ что-то такое, чего все мы, остальные, не знаем… или он оставил тебе послание. Я думаю, ты многое от нас скрываешь.
Я пожал плечами.
— Извини, Фиона. Я не отвечаю за твои подозрения, — сказал я. — Но если я могу чем-то помочь, я готов.