Многие, в том числе я, ахнули.
Первая танцовщица скрестила руки: язычки пламени замелькали вокруг фензу. Складывалось впечатление, что она искусно плела ковер из огней. В их свечении пальцы и запястья женщины совершали сложные, почти механические движения. «Барабанщица» изменила ритм, и повелительница огня присоединилась к обладательнице светящегося скелета. Они закружились в порывистом, дерганом танце. Мне стало не по себе. Я не знала, восхищает меня их пляска или тревожит. Каждую секунду ждала, что одна из них потеряет равновесие и рухнет на пол. Однако танцовщицам всякий раз удавалось подхватить друг друга. Они вращались, крутились, склонялись и выпрямлялись, озаренные разноцветным заревом.
Когда представление закончилось, я уже почти не дышала. Ризек громко зааплодировал, остальные гости последовали его примеру. Я тоже неохотно присоединилась, чувствуя, что подобная благодарность несоразмерна увиденному.
Первая женщина вернула огонь в камин, а фензу – в плафоны. Вся троица поклонилась, взявшись за руки, а потом танцовщицы улыбнулись, не размыкая губ.
Мне захотелось поговорить с ними, хотя я не понимала, о чем, но женщины уже уходили из зала.
Последняя, проплывая мимо, вдруг схватила меня за подол юбки, зажав ткань между большим и указательным пальцами.
Ее «сестры» тотчас застыли и посмотрели на меня. В их взглядах таилась ошеломляющая сила. Черные радужки глаз были настолько крупными, что практически скрывали белки. Я поняла, что с удовольствием провалилась бы сквозь землю.
– Она сама – как маленькая Огра, – произнесла третья танцовщица, и костяшки ее пальцев замерцали, точь-в-точь как «браслеты» моих теней на руках. – Облаченная во тьму.
– У нее есть дар, – сказала повелительница огня.
– Дар, – эхом повторила «барабанщица».
Мне было сложно с ними согласиться.
В камине тлели угли. Моя тарелка была доверху наполнена деликатесами: кусками зажаренного орнитомортуса, квашеными солефрутами, листиками салата, приправленного специями. Голова гудела. Отщипывая кусочки хлеба, я вполуха слушала, как Узул Зетсивис хвастается своим богатством.
Уже более ста сезонов семья Зетсивисов занималась сбором и разведением фензу в северных лесах. В отличие от остальной галактики, мы, шотеты, привыкли использовать не ток-лампы, а именно светлячков. Это – отголосок нашей религии, теперь почти утраченной: надо сказать, что самые суровые ортодоксы до сих пор наотрез отказываются от утилитарного использования Тока вообще.
Возможно, что семейный бизнес Зетсивисов как раз и провоцировал их рьяную религиозность. Они напрочь отвергали препараты из ледоцветов даже в качестве лекарства, что на практике означало отказ от многих медикаментов. Зетсивисы утверждали, что Ток оскверняет любое вещество, нарушающее «естественное состояние организма», хотя речь могла идти о самой простой анестезии. И они чурались транспортных средств с ток-двигателями, считая это слишком «легкомысленным применением» энергии Тока. Исключение делалось лишь для побывочных кораблей, служивших религиозному обряду. Вот и сейчас в их бокалах плескалась чистая вода, а не ковыльное вино.
– Да, трудный сезон, что и говорить, – бубнил Узул. – В этой точке орбиты планета не получает тепла, и фензу плохо растут! Нам пришлось задействовать передвижные системы отопления…
Справа от меня Сузао и Вакрез затеяли жаркую дискуссию об оружии.
– А я тебе говорю, ток-лезвий не хватает для боевых действий, что бы там ни плели наши предки. Вот в дальнем бою или космическом сражении…
– Любой дурак способен стрелять из ток-бластера! – кипятился Сузао. – Ты хочешь, чтобы мы отложили в сторону ток-ножи и мало-помалу повторили судьбу изнеженного населения других планет Ассамблеи?
– Не такие они и неженки, – возразил Вакрез. – Малан переводит новости с отирианского на шотетский, он показывал мне рапорты.
Большая часть присутствующих, будучи родовой шотетской аристократией, изъяснялась на иностранных языках, что было строжайше запрещено всем остальным.
– Между оракулами и Ассамблеей нарастает напряженность. Говорят, что планеты встают на ту или другую сторону. В отдельных случаях, они готовы развязать такую войну, которая нам и не снилась. И кто знает, что они еще успеют изобрести к тому времени, когда разразится конфликт. Ты хочешь, чтобы мы оказались на обочине истории?
– «Говорят», – передразнил Сузао. – Ты слишком падок на сомнительные слухи, Вакрез, ты всегда таким был.
– Полагаешь, Ризек заинтересован в союзе с питайцами, поскольку ему нравятся морские виды? – хмыкнул Вакрез. – Нет, у них имеется то, что нам нужно.