– Любой мужчина в здравом уме понимает, что если разбрасывать семя по свету, то непременно что-то да прорастет, – ответил Алин, и в голосе его было столько желчи, что Гиббону сделалось не по себе.
– Что ж, Алин, в этом ты прав. И все же семя Макноктонов часто не пускает корней. Мы очень долго создавали семьи внутри клана, держась подальше от тех, кого называем Чужаками. Но однажды наш вождь осмотрелся и увидел, что за сорок лет только от одной пары родителей, в жилах которых текла чистая кровь Макноктонов, родился ребенок. И еще один ребенок в Камбруне родился от Макноктона и женщины из Чужаков. Вот почему нам не приходило в голову, что у Макноктонов могут быть дети за пределами наших земель. – Гиббон со вздохом пожал плечами. – Вот у нас и решили: если мы не способны давать потомство, вступая в брак с женщинами из нашего клана, то с чего бы думать, что от нас способны рожать женщины из других кланов?
– У вас в клане нет детей? – спросила Элис.
Она вдруг поняла, почему эти мужчины смотрели на ее детей так, словно дети и в самом деле были подарком небес.
– Теперь детей стало больше, потому что и наш вождь, и мой отец взяли в жены женщин из Чужаков. Таков был план нашего вождя. Он и сам родился от Макноктона и женщины из Чужаков. – Гиббон усмехнулся, сверкнув клыками. – Мало кто из Чужаков готов смириться с тем, что мы не такие, как они. Но вождь надеется, что со временем наш род утратит те черты, что внушают ужас всем Чужакам. Хотя сейчас мы начинаем думать, что нам скорее всего удастся лишь уменьшить различия между нами и Чужаками. Но и тогда нам, возможно, все же удастся раствориться среди них.
– Зачем вам это? – удивился мальчик.
– Чтобы выжить, Алин, – прошептала Элис.
Теперь она начинала понимать, чего добивался вождь Макноктонов.
– Да, чтобы выжить, – согласился Гиббон. – Возможно, мы сильнее и отважнее Чужаков, но их намного больше, чем нас, Макноктонов. И так будет всегда.
– Даже если вы соберете всех Заблудших? – спросила Элис.
Гиббон взглянул на нее и утвердительно кивнул. Было ясно, что Элис очень неплохо соображала, – сразу поняла главную причину, побудившую Макноктонов разыскать как можно больше Заблудших и привести их в свой клан.
– Ты могла бы по праву назвать меня лжецом, если бы я сказал, что мы не думали об этом, отправляясь на поиски тех, в чьих жилах течет кровь Макноктонов. Однако поиски начались не с этого. Имелись и иные причины.
– У нас есть время? – спросила Элис, привлекая к себе мальчика по имени Донн.
Гиббон тут же покачал головой:
– Нет, не думаю. Те люди наверняка не вернулись домой, и я полагаю, что ты и сама об этом догадываешься.
Элис вздохнула:
– Да, конечно. Для них Охота еще не закончилась, и они стараются что-нибудь придумать, как-нибудь добраться до нас… Они всегда так делают. Правда, сейчас с ними раненый, о котором они должны позаботиться.
«Хотя очень может быть, что им придется его похоронить», – подумала Элис, и ей стало не по себе при мысли о том, что она, возможно, убила человека. Но она тут же напомнила себе, что стыдиться ей нечего– она всего лишь боролась за свою жизнь.
Гиббон взглянул на Мартина и сказал:
– Сейчас мы должны как можно дальше уйти от этих мест. Ты не мог бы привести сюда лошадей?
– Да, конечно, – кивнул Мартин. Он дал знак Лоханну, чтобы тот следовал за ним. – Мы подведем лошадей поближе к пещере и спрячем их за деревьями. И еще принесем кое-что из припасов. Я думаю, лучше нам поесть здесь, перед тем как ехать в Камбрун.
Гиббон взглянул на детей и потом сказал:
– Только будь осторожен.
Мартин и Лоханн тотчас же ушли, и Гиббон вновь заговорил:
– Мы отправимся в Камбрун сразу после того, как поедим. Задерживаться здесь опасно. Вы способны есть обычную пищу?
– Да, конечно, – ответила Элис и тут же мысленно добавила: «Хотя тот голод, самый сильный и мучительный голод, обычной едой не утолить».
Гиббон внимательно посмотрел на нее, потом кивнул:
– Что ж, вот и хорошо. А вы переносите солнечный свет?
– Только утром и на закате. А днем – когда небо затянуто тучами. Но в полдень, когда солнце высоко, мы должны прятаться. Это самое опасное время для нас всех. И еще… У всех у нас есть эти проклятые клыки. И слышим мы гораздо лучше, чем другие. К тому же мы быстрее бегаем, а наши раны заживают быстрее, чем у обычных смертных. И если моя бабушка не врала насчет того, когда родилась моя мать, то получается, что мы стареем не так быстро, как все прочие. Моей маме было пятьдесят, когда ее убили, но выглядела она ничуть не старше, чем я сейчас. – Элис едва заметно улыбнулась, когда Гиббон взглянул на нее вопросительно. – Мне двадцать два, – добавила она.