— Боже мой, картины! — с болью в голосе вскричал Труссар, заметив языки пламени, вырывающиеся из одного из окон. — Я должен помочь.
— Вам нужна медицинская помощь. — Дженнифер схватила его за руку и решительно повела в сторону приближающихся сирен, как она предполагала, «скорой помощи» и полиции. — Рана глубокая, и…
Она споткнулась, не удержала равновесие и, выругавшись, упала, приземлившись на колени и ладони. Вновь вскочив на ноги, оглянулась посмотреть, за что умудрилась зацепиться. Это был открытый люк. Точнее, люк, который открыли и не до конца задвинули крышку на место.
Внезапно ее поразила ужасная мысль.
— Мне нужно еще раз посмотреть видеозапись, — сказала она Труссару.
— Что?
— Видеозапись, — повторила Дженнифер. Труссар уставился на нее пустым взглядом. Он был в шоке. — Сидите здесь. — Она помогла мужчине опуститься на землю и зажала его голову между его же коленей. — Вам сейчас помогут.
Она бегом бросилась на другой конец внутреннего двора и вниз по лестнице. Комната центра управления выглядела так, словно здесь пронесся ураган; электронный поэтажный план сверкал словно молния, грохотали сирены, люди в панике носились взад-вперед словно корабли, сорванные с якорей. Леви сидела в углу, спрятав лицо в ладонях, и рыдала. В центре комнаты стоял Леду, на его лице застыл ужас. Неподвижный и молчаливый, директор Лувра был глазом шторма, островком спокойствия в царившем вокруг хаосе.
Дженнифер пробралась к нему, растолкав людей, и схватила Леду за руку.
— Мне нужно увидеть записи!
— Что? — прокричал он.
— Двор, в котором стоял конвой. Я хочу увидеть видеозаписи оттуда.
— Зачем?
— Я думаю, Кирк мог быть в том фургоне.
Леду молча смотрел на нее несколько секунд, затем, кивнув, подвел ее к группе мониторов.
— Покажите внутренний двор, — приказал он оператору. Внезапная властность в его голосе свидетельствовала о том, что он с радостью воспринял возможность переключить свое внимание с того, что происходило снаружи.
— С какого момента?
— Когда приехал конвой? — спросила Дженнифер.
— Примерно через час после вас, — произнес запыхавшийся Ферра, присоединяясь к ним. — Что происходит?
— Она полагает, что Кирк мог находиться в бронированном фургоне конвоя, — объяснил Леду, скептически подняв брови.
— Невозможно, — фыркнул Ферра.
— Включите запись, — попросила Дженнифер оператора.
Кивнув, он вывел на экран изображение двора как раз перед приездом конвоя. Она сделала шаг назад, изучила картинку.
— Стоп. Можете приблизить вот этот участок?
Оператор кивнул и показал увеличенное изображение люка, о который Дженнифер недавно споткнулась. Через несколько секунд его загородили въехавшие во двор полицейские машины и бронированный фургон конвоя.
— Нужно посмотреть с другой стороны, — нетерпеливо сказала Дженнифер.
— Это единственная точка обзора внутреннего двора, которая у нас есть, — ответил оператор.
— Тогда промотайте вперед и покажите мне тот же участок сразу после отъезда конвоя.
Оператор сделал так, как она просила. На сей раз увеличенное изображение люка показало, что крышка приподнята с одной стороны. Ее двигали.
Дженнифер повернулась к мужчинам со странным выражением на лице.
— Этот люк находится футах в десяти от того места, где парковался конвой. Кирк, должно быть, добрался через канализацию до внутреннего двора и переполз под бронированный фургон.
— О чем вы? — Леду непонимающе покачал головой.
— Если вы немедленно не вытащите «Мону Лизу» из того фургона, вы ее больше никогда не увидите!
Глава сорок четвертая
Том не был уверен, когда именно эта идея пришла ему в голову. Возможно, тогда, когда он понял, что украсть «Мону Лизу» можно было, только вытащив ее каким-то образом за стены Лувра. Или тогда, когда он читал инструкции по безопасности, приложенные к бумагам Рафаэля, отмечая все ситуации, при которых картина должна была быть эвакуирована из музея. Или — вероятнее всего — тогда, когда он встретил в Лувре Дженнифер и понял, что руководство музея скорее послушает ее, чем его.
Не то чтобы он был доволен собой — сложно было чувствовать себя довольным, вися в импровизированном гамаке под днищем бронированного фургона: люлька страшно раскачивалась на каждом повороте, до поверхности дороги было меньше фута, в ушах звенело от воя сирен и визга шин.