— Только отсюда можно по-настоящему оценить уникальную симметрию Парижа: Елисейские поля с одной стороны, бегущие, подобно вышедшей из берегов реке, к Триумфальной арке, и авеню де ля Гранд Армэ — с другой, движущаяся маршем к арке Дефанс.
Когда Майло вытянул руку, указывая на горизонт, Том мельком увидел его часы, редкий экземпляр 1950 года, «IWC Марк 11», разработанные и выпущенные для британских военно-воздушных сил. У Майло была модель «Nо T», выпуск которой был прекращен сразу же после того, как британские власти узнали, что люминесцентная маркировка радием на циферблате радиоактивна. Достаточно необычный, но, с точки зрения Тома, абсолютно подходящий выбор для Майло — сочетание элегантности, точности и изящества вкупе с таящимися в глубине опасностью, насилием и, возможно, смертью.
— Ну что, поговорим немного? — спросил Том.
— Чего ты ждешь от меня? Поздравлений? Ну что ж, отличная работа, — отрывисто произнес Майло. Вломиться в движущийся грузовик — это что-то новое, даже для меня. А теперь верни мне мою картину.
— Получишь ее, как только я получу Еву.
— Маленькую сучку Квинтавалле? — рассмеялся Майло. — Ты только этого хочешь?
— Хочу доказательство того, что она жива, — потребовал Том. — Прямо сейчас.
Майло недовольно пожал плечами и вытащил мобильный.
— Дайте ее к телефону, — приказал он, прежде чем передать трубку Тому, выжидательно подняв брови.
— Ева? Ева, это ты?
— Том? — Она говорила слабо и испуганно, и радость Тома от звука ее голоса оказалась весьма недолговечной.
— Ты в порядке? Он тебя не тронул?
— Помоги мне, Том. Сделай то, что он говорит, и помоги мне. — Ева захлебнулась рыданиями.
Майло забрал у Тома телефон и оборвал вызов.
— Ты слышал, она жива, хотя не могу сказать, что невредима.
В груди Тома клокотала ярость.
— Если ты хоть пальцем ее тронул, я…
— Не понимаю, почему ты так волнуешься, — рассмеялся Майло. — Я слышал, ты бросил ее. Разбил маленькое сердце. Как думаешь, если бы я поймал тебя вместо нее, пришла бы она сюда?
— Я обещал, — возразил Том; насмешка Майло задела его за живое. Однажды он подвел Еву и не собирался делать это еще раз. — Тебе не понять.
— Вероятно, нет.
— Зачем она тебе? — напрямую спросил Том.
— Страховка. То, что мне нужно, — «Мона Лиза».
— Для чего? О краже говорят по всем каналам. Шумиха нужна, чтобы продать копии, сделанные Рафаэлем, не так ли?
Майло медленно кивнул, и выражение его лица подтвердило догадку Тома и Арчи о его плане.
— Да. Но существует лишь один способ удостовериться в том, что в их подлинности никто и никогда не будет сомневаться.
— Уничтожить оригинал, — пораженно выдохнул Том.
— Клиенты, заинтересованные в сделке, не потерпят каких бы то ни было сомнений, — кивнул Майло. — Особенно если учитывать цену. Я должен быть уверен, что «Мона Лиза» больше никогда не будет выставлена в Лувре.
— Да хоть самокрутку из нее делай, мне плевать! — рявкнул Том. — Мне нужна Ева.
— Я знаю одно место, промышленный парк. Можем произвести обмен там, сегодня ночью.
— Ну да, — расхохотался Том. — Тихое глухое место, где ты сможешь спокойно убить меня. Нет, обмен произведем при дневном свете и в людном месте. Знаешь проезд Жоржа Помпиду?
— На реке? Конечно, — кивнул Майло.
— Встретимся там. В полдень. Я бы сказал тебе приходить одному, но знаю, что ты этого не сделаешь. Просто помни: мы оба можем выйти из этой ситуации с выгодой. Никому не нужны неприятности. Не всегда должен быть один победитель.
— Договорились. — Майло протянул руку. — Я не забыл, что между нами существует долг чести, долг крови. Тебе нечего бояться.
Том неохотно пожал ему руку.
Невидимый для обоих мужчин, лифтер, стоявший на другой стороне смотровой площадки, говорил по телефону.
— Здравствуйте. Вы занимаетесь кражей из Лувра? Хорошо. Передайте, пожалуйста, сообщение комиссару Ферра. Думаю, я видел одного из тех, кого вы ищете.
Глава пятьдесят пятая
Оглянувшись, Дженнифер подумала, что все камеры предварительного заключения одинаковы, — не важно, в какой стране находятся. Узкая комната. Железная дверь с маленьким окошком для наблюдения за задержанным и выдачи еды. Кровать с тонким огнеупорным матрасом. Безжалостно яркий верхний свет, который никогда не выключается. Цветовая гамма колеблется в пределах оттенков зеленого или синего, в основном для того, чтобы благоприятно влиять на потенциально психически нестабильных или склонных к жестокости заключенных.