— Если бы выяснилось, что она причастна к краже, Брауни потянула бы за собой на дно все Бюро, попытайся мы ей помочь, — согласился Тревис. — И даже если она невиновна — о чем она, черт возьми, думает, играя в Бонни и Клайда? Я знаю, что это не мое дело, но что скажут наши финансовые партнеры?
— Ты чертовски прав, это не твое дело, — резко ответил Грин. — И мне плевать на партнеров. Сейчас я хочу, чтобы ее нашли. Поднимайте людей, привлекайте Лэнгли[31], если нужно. Мне плевать. Если она действительно замешана во всем этом дерьме вместе с Кирком — поверьте, я первый передам ее французам в подарочной упаковке. Но если там происходит хоть часть того, о чем она говорила, я хочу это знать.
Глава шестьдесят первая
Том зашел в спальню Сесиль Леви и остановился; из-за закрытой двери ванной доносился шум воды и просачивались тонкие струйки пара. Платье лежало на полу, там, где его сбросили. На незаправленной кровати лежал журнал, с обложки которого загадочно улыбалась «Мона Лиза».
Открытая дверца гардероба демонстрировала две полки сумочек, каждая была бережно спрятана в защитный чехол. Под ними друг на друге стояли коробки с обувью с прикрепленными полароидными снимками содержимого. Выше находилась одежда Сесиль, в упаковках, предоставляемых химчистками.
В отличие от порядка в шкафу возле кровати царил хаос: вперемешку валялись сигареты, солнечные очки, ключи, губная помада, мобильный телефон, полупустая бутылка джина и небольшая пляжная фотография маленькой Сесиль с родителями.
Том задумался, что лучше отражало внутренний мир Леви — холодная военная аккуратность гардероба или эмоциональный беспорядок вещей на прикроватной тумбочке? Возможно, и то и другое. Сигареты и алкоголь, наверное, позволяли ей построить мост между двумя состояниями или, что более вероятно, быстро переключаться с одного на другое.
Том положил мобильный телефон сотрудницы Лувра в карман, чтобы Леви не попыталась им воспользоваться, подошел к двери в ванную и медленно открыл ее. Постепенно пар рассеялся, и Том смог разглядеть женский силуэт по другую сторону занавески. Он вошел внутрь и закрутил кран с горячей водой. Через несколько мгновений Леви выругалась и быстро выключила душ. Отдернув шторку, она потянулась за полотенцами и закричала, увидев Тома, протягивавшего ей одно из них. Сесиль в ужасе прикрылась занавеской.
— Вылезай, — приказал Том, бросив ей полотенце. — Нужно поговорить.
Через несколько минут Леви, заметно нервничая, вошла в гостиную, где ее ждали Том и Дженнифер. Она была одета в платье, которое Том видел на полу в спальне, блестящие волосы были откинуты со лба солнцезащитными очками. Том почувствовал: Леви комфортнее при мысли, что в любой момент она может закрыть ими глаза.
— Что вам нужно? — Прижавшись спиной к стене, она бросала полные надежды взгляды на входную дверь. Сигареты Леви взяла с собой, прикурила, ее пальцы заметно дрожали во время первой долгой затяжки. Отсутствие макияжа делало лицо женщины каким-то блеклым.
— Помните агента Брауни? — Том кивнул в сторону Дженнифер.
— Значит, Ферра был прав. — Улыбка Леви была натянутой, почти горькой. — Вы обдурили нас.
— Это меня обдурили, — поправила ее Дженнифер, покосившись на Тома.
— Спрашивать, как и почему, будем потом, — твердо сказал Том. — Сейчас нам нужна кое-какая информация.
— Какого рода? — спросила Леви мрачным голосом.
— «МонаЛиза». О том, что на самом деле известно Лувру.
— Ферра нам ничего не сказал.
— Я говорю не о краже, а о том, что картина оказалась подделкой. Я хочу знать, каким образом все эти годы Лувр мог выдавать копию девятнадцатого века за оригинал, принадлежавший кисти да Винчи?
— О чем вы? — Дрожащей рукой Леви прикурила еще одну сигарету от полувыкуренной предыдущей.
— Мы провели анализ. Мы знаем.
— Это что, очередная уловка? — рассмеялась она, но Том заметил в ее голосе истеричные нотки.
— Берлинская лазурь на картине пятнадцатого века? — пошел в наступление Том. — Неплохая уловка, правда?
— Плохая работа реставраторов, — пожала плечами Леви, чуть высунув язык, словно пыталась избавиться от попавшего в рот волоска. — Люди не всегда работали так осторожно, как сейчас.
— О, я не сомневаюсь, что сейчас вы предельно осторожны. Ведь никто не должен подобраться к картине настолько близко, чтобы иметь возможность тщательно ее осмотреть.