— Али сам не ведаешь, боярин? — почти ласково ответил Ярослав. — Должок получить надобно.
— Сдается мне, что князь Константин аккурат в крещение Христово тебе уже изрядно заплатил, — строго ответил Хвощ.
— Кровь братьев наших, князем твоим побитых, вопиет, — вмешался Юрий.
— Изволь, мы готовы за каждого виру внести, — покладисто согласился Хвощ.
— И сколь же твой князь за них уплатить готов? — насмешливо поинтересовался Ярослав.
— По десятку рязанских гривенок за каждого найдется.
— А не скудновато ли будет? — возмутился Юрий. — Я за тиуна убиенного вдвое больше беру.
— А ты как берешь, княже, по Русской правде? — вкрадчиво осведомился рязанский боярин.
— А как же еще?!
— А ты ведаешь ли, что там про татей начертано? — спросил Хвощ и, не дожидаясь ответа, сам же и процитировал: — «Аже убиють кого у клети или у которое татьбы, то убиють во пса место»[30]. Как видишь, князь мог бы и вовсе виру не платить, но он, так и быть, — готов.
— Это ты про моих братьев такое изрек?! — не выдержал Ярослав, и маска благодушия мгновенно слетела с его лица. — С собаками их сравнил?! Да как у тебя, пса старого, язык повернулся такое сказать?!
— То не мои слова — то князь Константин передать велел, — предостерегающе поднял руку Хвощ. — А еще он спросить повелел, почто ты так часто в наши земли ходить повадился? И года не прошло, как ты опять рать под Коломну привел. И тебе тоже, князь Юрий, соромно должно быть. Князь Константин на твое добро не покушался, хотя мог бы. Ты же в ту зиму воев своих брату дал, кои здесь, под Коломной погинули, а ныне и сам сюда с мечом пришел. Почто? Или, может, земли ваши вам же не по душе стали — решили мену учинить?
Юрий успокаивающе положил руку на плечо красного от гнева Ярослава и вышел вперед:
— Довольно шутки шутить, боярин, а то я не погляжу, что ты на копьецо свое белую тряпицу примотал. Ступай отсель да князю своему передай, что спасти его одно может — ежели он к нам сейчас со всей покорностью выйдет, а дружина его мечи сложит. Тогда мы с братом можем и милость явить — жизнь ему подарим и даже городишко какой-нибудь дадим в вотчину.
— И какой же град вы ему подарите? — не унимался Хвощ.
— Пронск дадим. Да еще тот, который он, по слухам, в Рясском поле в это лето отстроил, — хмыкнул Ярослав и сразу уточнил: — Опять же, смотря как он просить будет.
— Остальное, стало быть, под свою длань приберете? — уточнил Хвощ.
— Отчего же, — не согласился Юрий. — И Переяславль-Рязанский, и Ростиславль, и Зарайск, и прочие вотчины покойного Ингваря мы его первенцу отдадим. Нам чужого не надобно.
— Вон вы как? — загадочно протянул рязанский боярин и обратился к Ингварю, безмолвно стоящему позади братьев-князей: — А ведь ежели мне память не изменяет, княжич, их тебе князь Константин и так соглашался передать.
— Из своих рук и только как наместнику, дабы он впредь и навсегда лишь его волю исполнял, — заметил Юрий.
— Не думаю, что когда он свои земли из ваших рук получит, то воли у него поприбавится. Сдается мне, что совсем наоборот будет, — строго качнул головой Хвощ.
Ингварь собрался было с духом, чтобы ответить боярину, и по возможности резко и больно, но вдруг с ужасом понял, что сказать-то ему и нечего. А ведь и впрямь ни Юрий, ни тем более Ярослав больше, чем имел его отец Ингварь Игоревич, ему, Ингварю-младшему, ни за что не дадут.
Да какое там! Хорошо, если и это полностью вернут. Если князя Константина хоть как-то сдерживало кровное родство, то у владимирских князей и этих уз почитай что нет. И будут они повелевать им, как только душа захочет.
А тогда зачем это все и почему он здесь?
Не сказав больше ни слова, княжич молча круто развернулся и зашагал к своему небольшому шатру, стоящему подле двух огромных, поставленных для Ярослава и Юрия. Шел быстро, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на бег.
Ему было мучительно стыдно за свою непростительную глупость, где-то даже переходящую в подлость. Как ни крути, а ведь именно он в первый раз, еще прошлой зимой привел Ярослава на рязанскую землю.
Боярин Хвощ внимательно проследил, в какой именно шатер зашел Ингварь, после чего заметил:
— Вы вон даже шатер ему уделили — не чета своим. Больно уж мелок. Или то не его вовсе?
— Его. Какое княжество — такой и шатер, — усмехнулся Ярослав и добавил: — Да и то покамест. Когда мы с братом твоего Константина побьем, оно и вовсе маленьким станет. Князь же твой совсем ничего не получит.
— Вон как сурово, — протянул рязанский посол и поинтересовался с ехидной усмешкой: — Да вы никак с Юрием Всеволодовичем сызнова все поделить успели, как тогда под Липицей? А не рано ли?
30
Здесь Хвощ цитирует одно из положений Русской правды, которое в современном переводе звучит следующим образом: «Если вора убьют у клети или во время какого воровства, за это убийцу не судить как бы за убийство пса».