— Токмо ты князю нашему не сказывай, — буркнул он, продолжая сноровисто перевязывать раненого, тихонько постанывавшего время от времени.
В это время сзади вновь раздались голоса, и один из них явно принадлежал Константину.
— Твои орлы, конечно, молодцы, но на пятерку малость недотянули. Это уж пятый из подранков.
— Ну уж, княже, ты прямо захотел, чтоб все в идеале было. А это жизнь, — ответил ему кто-то, тоже очень знакомый.
Ингварь оглянулся. Так и есть — в трех шагах от него стояли князь Константин и совсем еще молодой паренек, который тогда, во время переговоров с ним, Ингварем, занес князю завернутую в тряпицу икону, вывезенную из отчего терема в Переяславле-Рязанском.
Княжич зачем-то схватился за меч, опираясь на него, тяжело и медленно поднялся на ноги и выпрямился, горделиво откинув голову.
— Ну вот, а ты боялся, — спокойно произнес паренек, стоявший рядом с князем. — Жив, здоров и даже довольно-таки упитан.
— Он и тогда с мечом в руках был, но мы его с дядей Терехой срубать не стали, — начал суетливо пояснять такой же молодой парень в простой крестьянской одежонке.
— Ну и славно, — не дослушав до конца, рассеянно кивнул головой князь. — Как звать?
— Тяпой меня кличут, — услужливо откликнулся парень.
— Я запомню, — кивнул Константин. — Каждому по гривне сверх общей доли жалую.
— Ух ты, — радостно присвистнул парень и тут же добавил просительно: — По кругленькой?
— По кругленькой, — вздохнул князь. — Ну, здрав буди, Ингварь Ингваревич. Не в добрый час нам с тобой свидеться довелось.
— И ты здрав буди, Константин Володимерович, — медленно произнес Ингварь и с натугой вытянул из земли меч, на который опирался.
— Эй, эй, ты чего, дурень? — шарахнулся назад Тяпа, а паренек, стоящий возле князя, торопливо выхватил из ножен свой меч.
Ингварь отрицательно мотнул головой.
— Не то, воевода, — вспомнил он наконец этого человека и снисходительно, как старший по возрасту, усмехнулся.
Он себя и впрямь сейчас ощущал старше этого юнца лет на тридцать, не меньше.
— Не то, Вячеслав, — повторил Ингварь.
Константин продолжал неподвижно оставаться на месте. Он даже не пошевелился.
И лишь когда Ингварь поудобнее перехватил меч за острие и протянул его рукоятью к князю, тот спокойно сделал шаг вперед, не торопясь, принял оружие, чуть подержал его на весу, больше из приличия, после чего совершил аналогичную процедуру, возвращая меч обратно княжичу.
— В ножны вложи, — посоветовал спокойно и поинтересовался: — Надеюсь, обагрить его в крови рязанской не успел?
Ингварь отрицательно мотнул головой.
— Ну и славно, — вздохнул князь с явным облегчением и вдруг резко нахмурился, указывая на лежащего недвижимо раненого. — А это кто?
— Это князь Ярослав, Константин Володимерович, — ответил Ингварь.
— Притом живой, — заметил князь и, повернувшись к воеводе, произнес совершенно непонятную для Ингваря фразу: — Это даже не четверка, Вячеслав. Это три с минусом.
— За одну ошибочку целый балл срезал. Нечестно, — не менее загадочно ответил тот.
— За грубейшую ошибку, Вячеслав Михайлович. Самую что ни на есть грубейшую. И что теперь мне прикажете с ним делать?
— Ты — князь, — буркнул воевода. — Значит, тебе и решать. Палача, то есть ката, у меня с собой нет.
— А что толку, даже если бы он и был, — зло откликнулся Константин и протянул задумчиво: — Дела-а.
После некоторой паузы князь нехотя уточнил у заканчивающего свои труды по перевязке дяди Терехи:
— А он как, дотянет до дома?
— Ежели по дороге — точно не довезут, — с готовностью ответил добровольный санитар. — А ежели ладьею — то тут как сказать. Раны тяжкие, и опять же руды с него вытекло — ужасть.
— Слыхал? — обернулся князь к воеводе. — Твой грех — тебе и исправлять. Ищи с десяток воев… ихних, — уточнил он после паузы, — и пусть они его везут… во Владимир.
— По дороге? — лукаво усмехаясь, уточнил паренек.
Князь мрачно засопел, скрипнул зубами и выдавил нехотя:
— Ладьей.
— Его же в Переяславль надобно доставить, — напомнил Константину Ингварь. — Там княгиня Ростислава ждет. Я его токмо ради нее и перевязывал.