Потому и знал Константин многое. Во всяком случае, планы крепостей у него уже имелись. Не всех, конечно, а только мало-мальски значимых. Владимира, например, Суздаля или Ростова. Кремники[42] помельче интереса не представляли. Особых отличий детинец Ярославля, по сравнению с Угличем, практически не имел. А уж о таких захудалых городишках, как Димитров, Звенигород или Москва, и вовсе говорить не приходилось.
Пригодились лазутчики и ныне. Как только большой сбор во Владимире и прочих градах протрубили, так в Рязани уже через неделю ведали, кто и откуда по ним удар нанесет.
Вот только в сроках были некоторые сомнения у рязанского князя, но тут уж оставалось положиться на удачу. А она, как и полагается порядочной даме, любит смелых и рисковых. Им и подфартить согласна. Правда, малость совсем, но Константину с Вячеславом и того хватило.
Князь долго терзал своего воеводу, требуя, чтобы тот вспомнил родное училище и какой-нибудь подходящий пример из истории военного искусства, иначе им сразу трех противников не одолеть.
Да что трех, когда у них и на одного силенок не набиралось. Даже после самых скрупулезных подсчетов выходило, что максимум возможного — это восемь тысяч пешцев и две тысячи всадников. Вот и все силы, которыми они располагали.
Мало того, из них же надлежало Ряжск с Пронском усилить, пусть хотя бы парой-тройкой сотен на каждый град, да еще и на восток, против Давида Муромского и мордвы бросить не менее полутысячи. Тем более что первый же рязанский город Ижеславец, который расположен близ устья реки Пры и который неприятельская рать попробует непременно взять, своих ратников имел не больше сотни, да и та была черной[43]. Плюс к тому Ожск с Коломной тоже надлежало усилить. Опять же Рязань стольную, вовсе беззащитную и даже стен не имеющую, кто-то должен был остаться охранять.
Князь и воевода думали и гадали долго. Наконец решили по всем направлениям дать столько, сколько нужно, а на основную рать, под Коломну, взять то, что останется. Оставалось же до слез мало. Потому и дергал Константин своего воеводу, чтобы тот измыслил чего-нибудь эдакое, убойное наверняка.
Первый день, отведенный на раздумья, ничего не дал. Спать поплелись оба мыслителя злыми и измученными. Вот ночью-то князю и приснилось…
Поначалу казалось, что нелепица сплошная. Так, обычный урок в школе, где он рассказывал выпускникам про завершающий этап Второй мировой воины. Как лихо Красная Армия билась под озером Балатон, как освобождала Польшу, Румынию, Венгрию, как шла по Германии и какой грандиозной оказалась битва за Берлин.
Казалось бы, из того опыта ничего нельзя применить в тринадцатом веке. Ну, где ему взять танки, авиацию, чем нанести мощный артиллерийский удар и к какой электростанции подключить восемь тысяч прожекторов для достижения вящего психологического эффекта?
Потом только Константина осенило. А почему бы и нет. Рупоры сделать — мелочь. Их тот же кузнец Мудрила и десяток за ночь выковать может. Хитрость-то невелика — железную пластину потоньше согнуть воронкой и проклепать нужным образом.
Вместо прожекторов можно использовать факелы, предварительно пропитав их тем же сернистым раствором, который Минька давно использует при обработке веревочных фитилей для гранат. Если их все разом на стены выставить, то получится совсем неплохо. Причем время согласовать тоже трудностей не составит. Одна огненная стрела взлетела со стороны княжеской рати — значит, поджигай дружно. А уж когда через пару минут вторая следом взовьется — втыкай факелы в заранее подготовленные места.
Ну а для гранатометчиков сигналом являлся горящий крест, который должен был загореться в поле одновременно с факелами на стенах. Доски для него заранее напилили из самой высокой сосны, основательно пропитали их смолой. Да еще Минька туда чего-то своего добавил, узнав, что цвет у пламени желательно сделать с синевой. Ямку для него на самой вершине холма тоже выкопали заранее, метра в три глубиной, чтобы точно не выпал.
Дальше оставалась ерунда. Ночью подтащить крест, запихать его в эту яму и подпалить со всех концов разом. Едва вспыхнет этот тридцатиметровый здоровяк, арбалетчики дружно вступят в дело и дадут залп по всем шатрам, что боярским, что княжеским, кроме того, где находился юный Ингварь Ингваревич. С ним Константин собрался еще разок попробовать примириться. Удастся — нет ли, но убивать он княжича ни в какую не хотел.
Да и с рупорами тоже не абы как — на самотек дело не пустили. Вначале князь с воеводой разработали текст, весь лист исчеркали, пока не утвердили окончательный вариант. Потом долго подыскивали исполнителей. Тут ведь не только громкий голос нужен и четкая дикция. Без артистизма тоже не обойтись, иначе должного эффекта не добиться.
42
Кремник или детинец — так у славян называлось огороженное деревянными стенами укрепленное ядро города. Отсюда и более позднее слово «кремль».
43
Черная сотня — так назывались городские стражники, отличавшиеся от дружинников, как солдат-первогодок от кадрового офицера.