— Ниа... — шепчет он, зарываясь носом в тёмные волосы. — Обними меня... это ведь не сложно? Мне так грустно сегодня. Я хотел тебя увидеть, но нигде не мог найти...
— П-прости, — скомкано шепчет девушка и пытается отодвинуться. — Нас ждут, давай позже...
Это похоже на игру со зверем. Чем сильнее и отчаяннее вырывается жертва, тем глубже хищник погружает в её плоть клыки и когти.
— Почему ты боишься меня, Ниа? Я сделал что-то плохое?
Конран опускает голову, чтобы уткнуться в шею любимой и видит, как бьётся жилка под кожей с чёрными линиями, чувствует прерывистое дыхание над ухом.
Она боится его. Его невеста боится его.
— Тише...
Отстранившись, маг прикладывает палец к нежным подрагивающим губам. Впервые за долгое время кто-то находится так близко к нему, что чувствуется трепет чужого сердца, который не может не опьянять. Конран прежде не испытывал тепла, любви или страсти. Матушка не особо любила сына, которого воспитывала убийцей. Он лишь помнит её слёзы раскаяния и мечущееся в агонии сердце, когда был посвящён в тайну рода. И потому знает, что эти чувства запретны: они приближают к безумию. Но сейчас, когда сильнее всего под серыми облаками хочется забыться в тёплых объятьях, маг понимает, как сложно добиться чьей-то взаимности.
— Я всё тебе прощу, если обнимешь. Обещаю...
Удивлённо моргнув, Нирана медленно кивает. Она вынуждена воспользоваться желанием Конрана. Послушница наивно полагала, что всё идёт хорошо, и инквизитор Хаэн уверял, что она не пострадает. Сейчас же уверенность тает: слишком искушающей и хищной выглядит улыбка находящегося на грани мага. И если она сделает неправильный ход, может умереть или провалить задание. Не отрывая взгляда от жутких бесцветных глаз, Нирана сцепляет руки у него за спиной.
— А теперь давай постоим так немного, — тихо просит юноша, продолжая улыбаться. — Я больше не обижаюсь.
Кивнув, девушка кое-как пересиливает себя и отводит взгляд, чтобы прильнуть к груди мага. И, прислушавшись к бьющемуся сердцу, сжимает пальцы. Более она не сомневается в том, что приезд инквизитора необходим. Если заклинание и не спало, то точно слабеет. Лучше рискнуть и проверить, чем снова оказаться посреди залитых кровью улиц, чувствовать запах разлагающейся плоти и слышать надрывные стоны.
— Ниа... — ласково шепчет Конран, закрывая глаза и касаясь щекой тёмной макушки. — Тебе неприятно со мной? Ты дрожишь.
— Нет! — слишком резко и громко вскрикивает девушка. — Всего лишь небо... холодное... а в лесу жутко... Вернёмся, Конран? Давай вернёмся...
Отстранившись, юноша склоняет голову к плечу, отчего волосы закрывают глаза.
«Фиолетовой искры нет», — проносится у послушницы в голове.
— Зови меня иначе, не Конран... — обиженно просит он. — Мы словно чужие друг другу. Ты приняла моё кольцо, разделила со мной Знак, а меня не принимаешь. Я чувствую. Очень больно...
С осознанием вины уходит страх. Конран младше неё, но она упорно отказывается принимать его за ребёнка. Сейчас он выглядит ранимым и нуждающимся в ласке. Он нуждается в ней. А Нирана не может пересилить отвращения.
«Пусть и ребёнок, он убийца. Не забывайся...» — кивает она своим мыслям.
— Звучит по-детски.
Пара одновременно улыбается. И юноша, не без сожаления, позволяет отвести себя в деревню. Вот только мысли обоих далеки от посиделок или разгневанного неба. Юхи приходится окликнуть их с порога несколько раз, прежде чем оказаться замеченным парой и заподозрить, что не всё так хорошо, как кажется Нир.
Поселение Вэй полно лжи. Она процветает здесь подобно золотым колосьям и сегодня тревожно прижимается к земле ветром, роняя зёрна. Ложь обретает здесь разные формы. Имеет разные проявления. Ей нет конца. Зёрна прорастут. Родится новая ложь, чтобы сменить старую. Старая увянет, чтобы сохранить новую. Правду знает лишь небо, тёмное и тоскливое, с которого за Вэй следят два серых глаза. Молния очерчивает облака, соединяя их с пропахнувшей ложью землёй, в которой тоже таится ложь. Гремит гром, угрожая и упрекая Вэй за тайны. Оставив всё ему, серые глаза перемещаются в другое место.
История 3. Шикима и Хакуен
Ему снова снится сон. Она зовёт его смеясь, по имени, и так любяще, как умеет звать лишь родная сестра. Он улыбается в ответ, раскрывает объятья, ловит и кружит её, поднимая осенние листья, похожие на разноцветные звёзды. Вслушиваясь в ласковый смех — тоже смеётся. Холодный ветер обходит их стороной, подбрасывает листья над светлой и тёмной макушками. И кажется, закат не сожжёт счастливый день.