— Что-то я не видел тебя сегодня у лавки, заморыш. Надоело выпрашивать порченный хлеб или снова бесишься в припадках? Только утро, а ты уже переполошил деревню! Сколько раз повторять, чтобы ты угомонился?
— Я... я ничего не сделал...
Чувство тревоги незаметно исчезает. Всё естество юноши заполняет бессильная ненависть и он упрямо смотрит под ноги. Голос звучит слабо. И спустя мгновение кажется, что он ничего не говорил.
— Ты на удивление тихий. Но мы же знаем, что ты ненормальный?
Отвернувшись и поджав губы, Зэен чувствует чью-то руку в волосах, вспышку боли и горячее дыхание над ухом. Ему всё равно, когда чувствует боль. Будет всё равно, если изобьют. Он знает, что они так не поступят, потому что знают его слабость. Они ухмыляются и начинают шептать рядом, над ухом, в сознании. Шептать, шептать, шептать. Зэен не выдерживает. Испуганно распахнув глаза, он кричит и плачет, старается вырваться, убежать, но его держат за волосы, хватают за руки и смеются, словно он забавная зверушка.
В деревне его давно считают безумцем и стараются избегать или прогонять. Лишь эта троица всегда смеётся над ним, пользуется страхом. И никто не мешает им, даже одобряют.
В такие моменты Зэен слышит лишь шёпот и смех. Не в голове, а рядом, в стороне, везде. Голоса редко посещают его днём. Наверное, для того, чтобы без перерыва морочить голову ночью. Так и получилось, что юноша стал бояться шёпота.
— Нет! Нет! Замолчите! Нет! Оставьте меня...
Мотая головой, Зэен не раз ударяется ею о стену и перед глазами темнеет. Он слишком слабый, чтобы вырваться, слишком беспомощный, чтобы противостоять шёпоту людей, что уж говорить о внутренних голосах. Зэен всегда один. Страх наполняет его до краёв и спасения нет. Он всё сильнее прижимается холодными лапами к коже и всё больнее становится плакать и кричать.
Внезапно всё прекращается. Тишину разрывают лишь всхлипы.
Зэен ничего не замечает, дрожит, прижимается к стене. Глаз не раскрыть: волосы и ресницы липнут к коже из-за слёз. Тишина тоже пугает, хоть и не так сильно. Пусть он и один, чувствует чьё-то присутствие. И это пугает. Дрожь всё не утихает, слёзы и не думают останавливаться. Но постепенно юноша понимает, что всё закончилось, нужно быстрее вернуться домой. Впрочем, если бы он остался там, те трое наверняка пришли к нему сами.
— Тише... не бойся.
Услышав незнакомый голос и почувствовав, что кто-то гладит его по волосам, Зэен удивлённо приоткрывает глаза. Новый голос даже отдалённо не похож на те, что он слышит обычно. Он видит перед собой размытый тёмный силуэт и вздрагивает.
«В деревне никто не ходит в тёмных одеждах...» — проносится внезапная мысль.
— Говорю же, не бойся. Пошли отсюда.
Холодная рука аккуратно стирает слёзы с лица мальчишки, и тому удаётся рассмотреть незнакомца, пришедшего в деревню.
Чёрные прямые волосы доходят до груди, кожа белая, бледнее, чем у самого мага, одежда сливается в чёрном цвете, лишь металлический крест свисает с шеи, но сильнее завораживают глаза. Алые и тёплые. Зэен впервые может их рассмотреть.
— Ты идёшь?
— Д-да...
Юноша едва находит силы ответить. Удивительно, что от холодной руки становится тепло. Она ещё несколько раз приглаживает растрёпанные рыжие пряди, успокаивая, затем исчезает, чтобы сжать ладонь мальчишки и повести за собой. И впервые Зэен не сопротивляется воле чужого живого существа.
«Он ведь не собирается причинить мне вред?..»
Дрожь стихает. Зэен оборачивается, чтобы увидеть лежащие на дороге тела его мучителей и прохожих. Увиденное отнюдь не приносит облегчения. Маг снова переводит взгляд на своего спасителя. Впервые кто-то помог ему.
«Не заблуждайся. Это игра. Как только доверишься, он посмеётся тебе в лицо».
Вздрогнув от внутреннего голоса, мальчишка останавливается. Страх быть преданным туманит разум. Если бы не пустые каналы магии, он точно призвал бы пламя, такое же чёрное, как волосы незнакомца.
— Что такое? Ты голодный? На ногах не стоишь. Я постоянно забываю о нужде смертных есть и спать.
Зэена отпускают, но он даже не шевелится. Живот, и правда, болит. Вчера юноша вернулся домой голодным, был измотан шёпотом ночью и выплеснул всю магию, а утром беготня окончательно вымотала его. Если бы не вовремя вернувшийся спаситель, Зэен рухнул бы на пыльную дорогу, где его и оставили бы.