Алиса едва заметно пнула брата под столом, тот ответил ей показанным втайне кулаком. Вранье. Никто не знает, о чем на самом деле думал Куликов, вырисовывая на закопченной, потрескавшейся поверхности один за другим затейливые знаки. Сенсей говорил, что он умер от холода. Просто заблудился в своих видениях и замерз. Это вполне походило на правду, но Сандерс слышал и другие, не менее реалистичные версии. Прежде чем тело Алексея окоченело, в его голове лопнуло несколько крупных сосудов. А еще он мог застрелиться, как гласил один из вариантов легенды. Роман не видел ни отчета о вскрытие (а проводи ли его вообще?), да и подробного дневника от предка тоже не досталось. Но сейчас ему хотелось верить, что картина, репродукция которой половину жизни висела напротив его рабочего места, была не символом отчаянья, но актом сотворения чего-то прекрасного во имя освобождения от собственного ужасного прошлого.
И эти двое, что сейчас сидели рядом, напоминающие потерявшихся детей из старой сказки. Это была необычайная ответственность – говорить с ними. Ведь любая, даже брошенная вскользь фраза, могла навсегда изменить их жизнь. Роман смотрел на поджимающую губы женщину, на то, как она крутит в руках пустую кофейную чашку, и струна, соединяющая их сердца, тревожно колебалась. Он так много раз видел ее в своих видениях, но когда Лера во плоти предстала перед Романом, она показалась ему совершенно нереальной и далекой. Сандерс боялся ее. Она напоминала мыльный пузырь, тонкостенную фарфоровую вазу, нежный стебель цветка. Неловкое прикосновение – и все сломается, разлетится на осколки, превратиться в тлен. И хотя Добраслав был болен, хотя он стремительно катился к той грани, что разделяет мир живых от мира покойников, но именно его жена сейчас была гораздо уязвимее. Он умрет, но ей предстоит жить. И от того, что и как скажет Роман, будет зависеть вся ее оставшаяся жизнь. Поэтому, несмотря на усталость, несмотря на колющую боль в висках, несмотря на распухший язык и саднящее горло, Сандерс продолжал, подбирая каждое слово, говорить.
На стол были выложены книги. Одна – черная, напоминающая справочник некроманта. Другая, в потертой винно-красной обложке. Зашелестели страницы, глаза торопливо начали перескакивать со строчки на строчку.
– Они… могут мне помочь? – оторвавшись от рассматривания знаков, спросил Слава.
– Ваш случай… – снова заговорила Алиса. – Не думаю, что методика Шилле будет полезна. Символы, которые он разработал, а точнее, собрал с помощью своих наблюдений за различными больными, предназначены для облегчения фобий, неврозов, маний. Это область психологии, на крайний случай, психиатрии, но никак не нейрофизиологии. Простите, мне бы хотелось сказать что-то утешающее. Но… мы должны трезво подходить к нашим возможностям.
– Погоди, – неожиданно перебил ее брат. – Эпилепсия.
– Что – эпилепсия? – обернулась в его сторону невролог.
– Ты говорила, что многие психические заболевания обоснованы именно неправильной работой мозга. Скажем, та же эпилепсия, которую ты у меня вечно подозреваешь…
– Да не подозреваю я у тебя никакой эпилепсии!
– …она связана с излишним возбуждением нервных клеток, так? – продолжал развивать мысль Роман.
– Ну? – бесстрастно выдала все еще ничего не понимающая Алиса.
– Котелки гну, – возмутился гость. – Конечно, я не такой ученый, как ты, но даже мне понятно, что электричество, оно и в Африке – электричество. В случае Доброслава оно просто не доходит до места. Его проводки повреждены, и ток не идет. Но ведь возможно, не знаю… найти какие-то обходные пути, перенаправить сигнал по другим, как это называется? Аксонам?
– Да, – несколько недовольно ответила врач. – Ты не такой ученый. Не все так просто, Рома. Не все можно свести к простейшим «плюс, минус – замыкание». Так называемые проводки устроены намного сложнее, в проведении сигнала участвует целая куча различных соединений. Это сложный физико-химический процесс, контролировать который практически невозможно.
– Но ведь мои видения ты тоже считала невозможными? – Добил последним аргументов сестру Роман. – Однако же я вижу то, что не видят обычные люди.
– И что вы видите? – с подозрением уточнила Лера.
– Будущее. Вероятное будущее. Будущее, которое, скорее всего, не случится. Я вижу обратную сторону чужого выбора.