Даня недоумевающе и как-то совершенно беспомощно оглянулся на свою учительницу, но преждевременно скандалить не стал. В коридоре он стряхнул с себя отцовскую руку и насупился:
– Ну, чего еще?
– С кем ты пришел? – вместо ответа кивнул в сторону висящего при входе полупальто Виталий Евгеньевич. – Кого ты сюда водишь, пока нас с матерью дома нет, а?
– Мою девушку! – выпалил Даня. – Доволен? Я просто хотел показать своей девушке квартиру. И ни кого я не вожу.
– И сколько лет этой твоей «девушке»? – ядовито поинтересовался отец.
– Часовчук уже доложила, – понимающе усмехнулся парень. – Вот ведь… и что? Ты, как и остальные, будешь читать мне лекцию о неподобающем поведении? Скажешь, что надо встречаться с девчонками своего возраста? Спросишь, чего мне не хватает, а потом отволочешь к какому-нибудь пустослову, который уложит меня на кушетку и будет лечить мой затаенный Эдипов комплекс, иначе, откуда бы у нормального парня возьмётся такая тяга к зрелым женщинам, если у него нет психических отклонений?
Виталий Евгеньевич ничего такого делать не собирался, но Даня тарахтел с такой скоростью и горячностью, что и слова не дал ему вставить. Под конец своей тирады юноша дышал, как загнанный зверь и в глазах его, потемневших от гнева и обиды, сверкали настоящие молнии. Ничего не осталось от того прилежного мальчугана, который аккуратно выписывал в прописи вместе с отцом буковки и заливисто смеялся, когда родитель начинал его щекотать исключительно для того, чтобы этот самый смех услышать. Все. Мальчик вырос. Перед Рябиным-старшим стоял неведомый чужак. Он знал о том, чего не знал Виталий, у него были свои интересы, у него были свои мысли, у него была своя жизнь…
Открытие было столь поразительно и неприятно, что Виталий Евгеньевич только и смог выдавить:
– Как ты смеешь?! – И то была не злость, а чистой воды удивление.
Словно в тот момент лопнула, порвалась невидимая пуповина, что соединяет родителя с его ребенком даже после рождения малыша. Ты знал его еще маленьким нелепым комком плоти, глядел в наивные, лишенные хоть какого-то проблеска разума серовато-голубоватые глаза. Ты наблюдал за его первым шагом, переживал с ним его первую потерю. Ты сосуществовал с ним в одной квартире на протяжении восемнадцати лет. У него твой нос и упрямый подбородок с ямочкой. У него такая же родинка на шее, но, боже, как легко ошибиться, приняв его за себя самого!
– Простите! – Даня не успел набрать воздуха для очередного возмущенного рыка, когда в прихожую вошла Шаталова. – Я, наверное, не вовремя. Извините, мы не знали, что тут кто-то есть. Думаю, будет лучше, если мы отложим наше знакомство, – слегка улыбнулась, но отнюдь не виновато, она.
– Ты меня не помнишь, да, Тоня?
Носок сунулся в туфлю, а пятка повисла. Так и не обувшись, Шаталова снова скинула обувь, но полупальто так и оставила в руках, словно инстинктивно защищаясь им. Сощурилась, посмотрела с интересом на спросившего, но отрицательно замотала головой:
– Нет.
– Мы встречались один раз на каком-то благотворительном мероприятии, лет семь-восемь назад. Ты тогда напоминала зверушку, которую только что выпустили из клетки: смесь опасения и любопытства.
– Прелестное сравнение, – хмыкнула Антонина.
– Так оно и есть. Тунгусов жутко хвастал своей женой. Прямо светился от гордости, словно фермер, вырастивший огромную тыкву. Смотреть на него было противно. Помню, Наташа мне тогда сказала, что ты и года не продержишься, убежишь обратно в свою деревню. Но что я вижу? Ты по-прежнему тут, и от прежней зверюшки ничего не осталось. Поздравляю, Тоня.
– Вы знакомы? – наконец-то дошло до разгоряченного Даниила.
– Шапочно, – чуть поморщилась Шаталова. – Но это не повод мне «тыкать».
– Мой сын говорит, что ты – его девушка, это так? – Пропустил недовольство гостьи мимо ушей Рябин-старший.
Тоня вскинула бровь, чуть опустила свое полупальтишко, и с неожиданным вызовом ответила:
– Да. Мы встречаемся.
Эти слова ободряющим бальзамом пролились на сердце подростка. Он ощутил что-то сродни гордости, будто Шаталова сказала ровно то, чему Даня ее научил. Именно так, считал он, не стесняясь, не таясь, они и должны показывать всем, что их отношения – не какая-то прихоть, что они испытывают настоящее, подлинное чувство друг к другу, которому не помеха ни общественное осуждение, ни недовольство родных.
– А твой муж об этом знает?
– Ее бывший муж, – сделав ударение на втором слове, вместо Тони ответил юноша.
– Значит, не знаешь, – загадочно пробормотал Виталий Евгеньевич.
– Я ухожу. – Предприняла вторую попытку обуться Шаталова.