В понедельник 8 июня Эстер Говард впала в кому. Именно в этот день Кейт Мерримэн заметала странные перемены в поведении Роберта. Обычно, когда состояние его матери ухудшалось, на его лице было написано безысходное отчаяние, а теперь он оставался вполне жизнерадостным, его состояние напоминало облегчение человека, который, находясь в крайне затруднительном положении, наконец-то понял, что ему нужно делать.
В течение следующих трех дней Роберт спал лишь урывками. Он мало ел, но беспрестанно пил кофе, напиток, который никогда особенно не любил; если его употреблять в огромных количествах на пустой желудок, можно вызвать состояние, близкое к галлюцинированию. Когда Роберт стал пить слишком много кофе, Кейт Мерримэн спросила: «Не хочешь ли добавить сахара или сливок?»
Он ответил: «Не знаю. Мне просто нужно что-то для подкрепления сил…» И продолжал пить один черный кофе.
Большую часть времени Роберт проводил в спальне своей матери. 10 июня, в среду, он спросил отца, думает ли он, что Эстер когда-нибудь придет в сознание. Айзек Говард отрицательно покачал головой. Затем сын спросил его: «Куда ты пойдешь, папа?»
На что доктор ответил: «Туда же, куда и ты».
Тогда Роберт сел в машину и поехал в Браунвуд. Он отправился на кладбище Гринлиф и попросил мистера Басса, секретаря кладбищенской ассоциации, оставить участок земли № 13 для Трех захоронений. Прежде чем закончить разговор, он добавил: «Мне важно знать, будут ли ухаживать за этим участком. Мой отец и я уходим и не вернемся больше». Басс тогда подумал, будто Роберт намекает на то, что смерть жены окажется для доктора непосильным ударом.
Вернувшись домой, Роберт застал своего отца плачущим в гостиной. Он обнял старика за плечи и сказал: «Не надо падать духом! Все будет хорошо. Все уже кончено». Затем Роберт покинул комнату, что-то напевая, чем привел мисс Мерримэн в немалое изумление.
Позже он вручил мисс Мерримэн большой конверт, сказав, что, если с ним что-нибудь случится, она должна будет отдать этот конверт д-ру Говарду.
Около полудня Айзек Говард пришел к выводу, что его жене осталось жить всего несколько часов. Ему тоже бросилось в глаза кажущееся все более неадекватным поведение сына. Решив, что будет лучше, если вечером он будет не один, д-р Говард настоял на том, чтобы его старый друг д-р Дж. Р. Дилл из Райзинг Стар приехал в Кросс Плэйнс, взяв с собой двух своих невесток, Веру МакДонах и Ли Боуден. Он также попросил на некоторое время приехать к ним молодую пару, учителя Кларенса С. Мартина и его жену Берди.
Мартины прибыли, когда солнце уже клонилось к закату. Когда появился Роберт, миссис Мартин сказала: «Роберт, если ты достанешь шланг, я полью цветы».
«Нет, миссис Берди, — ответил он. — Это уже ни к чему».
В течение вечера Айзек Говард несколько раз выходил из маленькой душной гостиной и сидел, горестно раскачиваясь всем телом, на перилах крыльца. Вскоре к нему присоединился Роберт, нервно ходивший взад-вперед и то спускавшийся, то поднимавшийся по ступенькам. Каждый раз, когда он подходил к перилам, он останавливался и странным взглядом смотрел на отца.
Позднее Д-р Говард говорил, что думал, будто Роберт решил убить его, но не мог решиться на такой поступок, пока была жива его мать. Некоторые из тех, кто наблюдал за ним в тот вечер, придерживались того же мнения. В Техасе друзей обычно не приглашают присутствовать у постели умирающего человека. Эти люди подозревали, что Айзек Говард упрашивал их провести ночь в его доме, чтобы ни на минуту не спускать глаз с Роберта, поскольку опасался, что он может убить либо его, либо самого себя. Позже д-р Говард взял свои слова обратно, утверждая, что не верил, будто Роберт на самом деле хотел убить, его; но эта неуклюжая отговорка вполне могла быть обычным говардовским жестом, рассчитанным на спасение доброго имени семьи.
Мы можем только догадываться, какие именно мысли посещали Роберта Говарда в ту ночь. Мы никогда не узнаем, думал ли он, что убийство отца будет актом милосердия, потому что старик не сможет выдержать одиночества; или же надеялся, что они все вместе отойдут в мир иной; или эта смерть отвечала его одержимости идеей всеобщего уничтожения. Как бы то ни было, Роберт был уверен, что его отец скоро умрет, что подтверждают слова, произнесенные им на кладбище.